— Какое падение! — глухо простонал Радослав, — Ради кого я убивался? Для кого создавал этот дом? Для себя, что ли?.. Для тебя, для вас!..
Но сейчас он прекрасно понимал, что это ложь. Всего несколько минут назад верил в это, а сейчас понимал, что это настоящая ложь. Лора схватила мальчика за руку и вышла из комнаты. Эту ночь она спала на диванчике в гостиной, а на следующую перебралась в комнату, которую уже называли «детской». А кровать Валентина перетащила в комнату мужа. Радослав мрачно наблюдал за этими маневрами, но молчал. Он был готов пасть на колени, просить прощения, обещать все, что мог и чего не мог выполнить. Но не сделал этого, понимая, что все будет напрасно. В мире не было силы, которая смогла бы вернуть ее обратно. Лора даже не пожалела бы его, она уже перешагнула этот горький порог. Могло стать даже страшнее и хуже — она могла на самом деле уйти. Именно это повергало в ужас его слабую душу. Он молчал, почти не разговаривал, в доме наступил какой-то глухой и страшный мир. Только мальчик, погруженный в свои мечты, как будто ничего не замечал.
6
Но это было не так. Он слышал все. Более того, он до глубины души понял своего испуганного отца. Нет ничего страшнее, чем когда из дому уходит мать. Конечно, она возьмет его с собой, но разве это не бесчеловечно — оставлять отца одного? Как он испугался, когда она бросила ему в лицо те страшные слова!
Ничего, пусть он поспит известное время в комнате отца, не так уж это страшно.
Только позднее он понял, что все намного страшнее, чем предполагалось. В первые дни отец действительно засыпал с трудом. Но потом как будто успокоился, и начинал храпеть сразу, как только голова касалась подушки. Вот это-то и было для мальчика самым неожиданным и страшным.
Конечно, никто не мешал ему мечтать и днем. Он так часто оставался совсем один, что хватало времени на все. К тому же он стал бережливее относиться к своим мечтам. Нельзя каждый день и каждый час придумывать новую интересную мечту. Это бесконечно труднее, чем играть в простые детские игры на улице. Он не только берег свои мечты. Он их и повторял, так что они становились все полнее и богаче. Всегда ведь можно придумать какую-нибудь новую, неожиданную подробность, которая окажется интереснее самой мечты.
Но все дело в том, что самые лучшие мечты рождались ночью — только ночью, когда стихал весь шум и везде гас свет. Он едва дожидался той минуты, когда заберется в прохладную кровать, как в огромный и роскошный зал. Занавес раздвигался, по сцене пробегали первые неясные тени. И именно в это время отец начинал громко храпеть. И как мальчик ни старался его не слышать, звуки эти просто разгоняли его мечты. Рушили замки, убивали принцесс, превращали все в бесформенные, ужасные, безжизненные пожарища. Проходили дни, прошли целые недели, — мальчик все надеялся, что привыкнет. Наконец погруженная в свои театральные видения Лора поняла, что с сыном что-то происходит.
— Что с тобой, мой мальчик? — спросила она однажды. — Ты кажешься очень задумчивым. Уж не по старому ли дому грустишь?
— Нет, мама! — тихо ответил мальчик.
— Что же тогда с тобой?
Валентин с трудом проглотил застрявший в горле комок, но сумел набраться смелости и сказал:
— Мамочка, можно я снова вернусь в свою комнату?
— Почему, сынок?
— Папа ночью храпит. И мешает мне думать…
Мать вдруг его поняла. Она все еще помнила свои детские ночи, когда, лежа с открытыми глазами, видела самые прекрасные сны.
— Хорошо, мой мальчик, — сказала она тихо. — Перенесем твою кровать в мою комнату. Так можно?
— Да, хорошо! — обрадовался Валентин.
Но он знал, что не так уж это хорошо. Все равно в мечты вторгался еще один человек, а каждый новый и посторонний человек может испортить даже самое лучшее представление. Но делать было нечего, приходилось примириться с этим и привыкнуть.
Когда эту новость сообщили Радославу Радеву, он нахмурился. В присутствии сына он не так уж нуждался. Но что крылось за этим шагом Лоры? Может быть, она хотела привлечь сына на свою сторону? И уйти от Радослава вместе с ним!
— Для чего тебе мальчик? — мрачно спросил он. — Ему вполне хорошо и у меня.
— Ты храпишь! — чуть ли не грубо ответила Лора.
— Он не может спать!
— Я храплю? — изумился он. — Я никогда в жизни не храпел.
— Ты всегда храпел! — ответила Лора. — Стоит тебе закрыть глаза, и начинаешь. Пока не продерешь глаза снова.
— Это ложь! — сердито сказал Радослав. — Ты сейчас специально выдумала все это.
— И для чего мне это, по-твоему? — спросила Лора презрительно.
— А я почем знаю? Чтобы оторвать от меня сына!
— Да ведь Валентин сам меня попросил… Не хочешь ли ты сказать, что мы сговорились?
Радослав удивленно смотрел на нее, и просто не мог поверить своим ушам. Но Лора сразу же поняла, что он колеблется, в его голосе исчезла уверенность.
— Если я на самом деле храплю, что ж ты мне раньше об этом не сказала? Просто молчала, так, что-ли?
— Именно так. Что тебе говорить? Как будто после этого ты перестанешь храпеть. У тебя только появился бы еще один кошмар.
Радослав изучающе посмотрел на жену, но на сей раз ничего не сказал. Скорее почувствовал, чем понял, что она его не обманывает. В старой квартире у нее не было иного выхода, кроме как терпеть. Или сбежать от него, что она, наверное, не раз и думала сделать. В этот момент Радослав даже не подозревал, как был недалек от истины.
— Хорошо! Возьми его к себе, если хочешь.
Так Валентин вернулся в свою комнату. Точнее — снова вернулся к себе. Мать ему и мешала, и не мешала. Скоро он свыкся с ее присутствием, хотя и не до конца. Получалось так, что каким-то непонятным образом она тайно присутствовала во всех его видениях. Он уже не смел мечтать о вещах, которые могли его посрамить.
И еще что-то новое и сказочное появилось в его жизни.
Валентину еще не было шести лет, когда он научился читать. Сам, без посторонней помощи. Просто время от времени спрашивал мать о той или иной букве. О раскоряченной и отвратительной «ж», например. О безличном и безгласном «ъ». Но вскоре после того как он выучил алфавит, он стал читать чуть ли не как взрослый — с внутренней легкостью, которая казалась совсем естественной. Естественнее, чем, например, бежать, — никогда в жизни он по-настоящему еще не бегал, быстро, изо всех сил, как другие мальчики.
Он не читал детские книжки, потому что никто их ему не покупал. И зачем покупать? Кто же мог знать, что он читает книги? Но как-то, совсем случайно, мать увидела его склонившимся над каким-то толстенным романом. Судя по переплету, из ее собственной девичьей библиотеки.
— Чем ты занимаешься, сынок? — удивленно спросила она.
— Читаю, — просто ответил мальчик.
— И что же ты читаешь? — улыбнулась Лора.
— «Братьев Карамазовых»4!
Лора посмотрела на книгу — она была открыта на середине. Погладила его по мягким волосам, — как и у нее, на макушке они были не такими густыми.
— Хочешь сказать, что ты прочел ее до сих пор?
— Ну… да! Очень интересно! — оживился мальчик.
Но мать все еще не верила. Детская фантазия безгранична, может быть, он только воображает себе, что читает. Когда-то в детстве и она так читала бабушкины книги — не читала, а просто выдумывала все, что придет в голову — о петушке, о лисе, о глупых утятах. И так быстро выдумывала, что бабушка не успевала понять обман.
— Хорошо, прочти мне что-нибудь! — попросила она.
— Сначала?
— Нет, оттуда, докуда дошел.
И Валентин начал читать. Он сразу увидел, что читать вслух намного труднее, чем про себя. И не понимал, почему — ведь буквы-то одни и те же. Сначала начал читать по слогам, чуть ли не заикаясь, но потом пошло все глаже и глаже.