В Чертовом овраге было особенно мрачно и безмолвно. Тишину леса в этом месте не нарушали птичьи голоса, не слышно было стрекотания цикад, ни даже звона вездесущих москитов. Повсюду торчали черные, словно обугленные пни со свисающими с них мшистыми бородами, лежали полузатопленные в болоте деревья, покрытые плесенью. Дышать с каждым шагом становилось все труднее. Не хватало воздуха. Стоял густой запах гниющих растений и перепревшей листвы.
Кремень двигался в окружении солдат. Глаза его внимательно скользили по земле, по стволам деревьев в поисках знаков. А что, если сыну не удалось вовремя выбраться из окруженного солдатами селения и предупредить Мина? Что тогда? И Кремень тут же решил, что, если в Чертовом овраге их никто не встретит, он заведет отряд на Большое болото. Пусть-ка попробуют выбраться оттуда!
Вдруг Кремень приметил впереди невысокую кучу валежника с накрест уложенными поверх бамбуковыми стволами. Сердце его учащенно забилось: следы недавнего пребывания людей Беловолосого! Куча валежника маскировала петлю-ловушку.
Незаметно для других Кремень обошел это место. Весь в каком-то необычном напряжении, он шел, не оглядываясь, настороженно прислушиваясь к каждому шороху.
Шедшие вслед за проводником солдаты, сами того не подозревая, тоже обошли ловушку — один, другой, тре-tiiii солдат. Четвертый с автоматом в руке пошел прямо. Вот оп ступил па петлю ногой, потянул ее — и крик ужаса разорвал тишину леса.
Высвободившийся из узла бамбук резко выпрямился, подбросил вверх схваченного петлей солдата и с силой ударил его о широкий ствол стоящего рядом дерева. В следующее мгновение он уже безжизненно повис с размозженной головой.
Охваченные страхом люди не успели опомниться, как кто-то снова закричал. Это провалился в яму-западню солдат-баодаевец. Его тело насквозь пронзили острые панджи '.
Кремень увидел пробирающегося к нему Чинь Данга. Баодаевец был разъярен. Размахивая пистолетом, он кричал:
— Куда ты завел нас, собака? Говори! Что это значит?
Но Чинь Данг не успел приблизиться к проводнику. Внезапно откуда-то сверху послышался сухой треск пистолетного выстрела, кто-то болезненно вскрикнул, а вслед за этим отовсюду из-за бурелома, кустарников и стволов деревьев заговорили невидимые винтовки и пулеметы.
Услышав первый выстрел, Кремень рванулся в сторону зарослей, но один из солдат, приставленных к нему, оглушил его ударом приклада по голове.
Охваченные смятением, солдаты заметались в овраге, как в мышеловке. Враг был невидим, и казалось, по карателям стреляли не только партизаны, но и деревья, и кусты, и обомшелые камни, и само болото. Как будто в сговоре с партизанами, джунгли подставляли под ноги 10
мечущихся людей пни и бурелом, затягивали их в трясину, сталкивали в охотничьи ямы, старались задержать бегущих, цепляясь за их одежду сучьями, шипами ползучих растении.
Прежде чем Лакруа успел опомниться, солдаты его взвода, словно листья, сорванные с дерева бурным порывом ветра, беспорядочно разметались во все стороны. Вначале лейтенант бросился вслед за ними, что-то кричал, приказывая и угрожая, но тут же его захлестнула общая паника, толчея в узкой лощине. Тогда, стреляя, как и все, в сторону зарослей, он пополз к ним по сравнительно пологому склону лощины. Каждое мгновение он ждал, что из-за ствола какого-либо дерева увидит лицо притаившегося врага или быструю, как молния, вспышку выстрела. Но в том месте, где он полз, стояло безмолвие. Когда Лакруа наконец добрался до зарослей, то увидел лежавшего ничком на окровавленной листве вьетнамца, судорожно сжавшего свое ружье. Скорее всего, он был мертв. Лакруа стал уходить подальше от лощины.
Наверху было значительно светлее и суше. Покрытый грязью и тиной, чувствуя, как все тело ноет от многочисленных ссадин и царапин, лейтенант остановился. Совсем близко от него кто-то стонал. Лакруа полез в карман за запасной обоймой патронов для пистолета. Овладевшее им вначале желание подальше убежать от опасной лощины внезапно сменилось чувством оцепенения, безразличия ко всему. Хотелось одного: лежать без движения, дать отдых уставшему телу.
И вдруг совсем рядом он услышал французский говор и торопливые шаги, а вслед за этим чей-то стон и возглас:
■— Господин майор, спасите! Я ранен в ноги!
Лакруа вздрогнул от неожиданности. Он увидел Менье и группу солдат, продирающихся через заросли. Двое из них волокли за собой связанного Кремня.
На возглас раненого солдата никто даже не оглянулся. Лакруа приподнялся, чтобы побежать за своими, но какая-то неодолимая сила остановила его.
«Куда и за кем ты бежишь, Лакруа? — спросил он себя. — Ну хорошо, ты выберешься с ними из джунглей, спасешься. А дальше? Снова служба на Донг-Тоа по охране «порядка» колонизаторов, участие в экспедициях по сожжению вьетнамских селений?!»
Опять застонал раненый. Он просил пить. Лакруа вспомнил, что в его фляжке осталось немного воды, и пополз к неизвестному. Но в это время снова послышались шаги, и лейтенант замер у поваленного дерева. Показались два вьетнамца. Одетые как обычные крестьяне, они неторопливо шли с вытянутыми вперед винтовками, озираясь по сторонам и прислушиваясь.
Стрельба, которая еще недавно доносилась со стороны лощины, затихла. Лишь время от времени были слышны одиночные выстрелы.
«Добивают раненых! — мелькнуло в возбужденном мозгу Лакруа. — Сейчас вьеты приблизятся к этому фран-цузу-солдату и тоже прибьют его!»
Не успел он об этом подумать, как раненый вновь по-иросил пить. Услышав его стоны, партизаны на мгновение остановились, прислушались и затем, уловив, откуда они идут, подошли к раненому. 'Вероятно увидев над собой лица врагов, француз истерично закричал:
— Не убивайте! Умоляю, не убивайте!
Лакруа невольно, прикрыл глаза, но выстрела не последовало. Тогда он снова взглянул в сторону, где стояли партизаны. Один из них быстро ушел, а второй, присев па корточки перед раненым, стал поить его водой из своей фляжки.
На ломаном французском языке партизан произнес:
— Напрасно вы нас испугались. С ранеными мы не воюем. Подержите так голову, я забинтую ее... Л вот и носилки!
Из чащи леса вновь показался второй партизан с бамбуковыми носилками под мышкой.
Лакруа стало как-то не по себе.
«Те, кого мы называем дикарями, в тысячу раз цивилизованнее, человечнее, чем наши культуртрегеры11»,— подумал он и вспомнил рассказы товарищей, которые были отпущены из плена под честное слово, что не будут больше воевать против вьетнамцев.
Партизаны бережно приподняли раненого с земли и положили на носилки. Когда они неторопливо двинулись, Лакруа решительно приподнялся и крикнул:
— Постойте, и я пойду с вами!
И, прежде чем шагнуть к вздрогнувшим от неожиданности партизанам, он бросил к их ногам свой пистолет.
Когда Лакруа вплотную приблизился к вьетнамцам, тот, кто только что поил раненого водой, внимательно взглянул на лейтенанта. Что-то знакомое было в этом человеке, как будто Лакруа уже встречался с ним. Но где? Он вспомнил об этом только тогда, когда седоволосый партизан, приветливо улыбаясь лейтенанту, протянул ему руку и сказал:
— А ведь я до сих пор не забыл вас!
КУДА ИДТИ?
Небольшой отряд Ванга вступил под своды тропического леса.
Здравствуйте, джунгли!
Путники опустили на землю корзины, подвешенные на коромыслах, сняли заплечные мешки с рисом и, вытирая с лица обильный пот, облегченно вздохнули.
Джунгли! Никогда в прошлом это слово не упоминалось столь часто, как теперь, когда Страна Юга была охвачена пожаром всенародной освободительной войны. Одни — те, которым тропический лес предоставлял убежище и помогал в борьбе против захватчиков, — произносили это слово тепло и любовно, как имя друга; другие — непрошеные пришельцы и предатели народа — со страхом и ненавистью.
Широко и привольно распростерли по стране свои необъятные владения джунгли. В тех местах, где сплошной стеной тропический лес подступает к опорным сторожевым постам врага, ни дпем, пи ночью не дают им покоя вьетнамские патриоты. Время от времени, когда удары народных мстителей становятся особенно чувствительными, французские и баодаевские каратели вторгаются в тропический лес, пытаясь найти и уничтожить партизанские базы. Джунгли тогда особенно настораживаются. Обманчивыми тропами и убаюкивающим шелестом листвы все дальше и дальше от больших дорог завлекают они непрошеных гостей вглубь, в свои глухие темные недра. Попробуй из них выбраться! Здесь на каждом шагу тропический лес выставил непролазные завалы из деревьев, густоспле-тенные сети из лиан, крепких, как просмоленные корабельные канаты, окружил притаившимися под изумрудной зеленью коварными глубокими трясинами. А сколько других своих соратников выставляют джунгли против вторгшихся в их владения врагов! Среди них и насыщенный ядовитыми испарениями воздух, и сосущие кровь пиявки, и ядовитые змеи, и ослабляющий волю человека вечный зеленый сумрак, царящий под деревьями.
10
Панджи — бамбуковые колья, которые втыкаются в ямы-западни. Человек или зверь, упавший па них, может быть ими проткнут насквозь.
11
Культуртрегеры — империалисты-колонизаторы, поработившие другие пароды под прикрытием насаждении культуры.