— Если господин прикажет, то вдова заплатит за потраву. Буйвол ведь и пяти минут не пасся: только вылез из воды — тут его твой человек и схватил.
— Все вы так говорите! Выходит, что Чинь Бан должен кормить скотину всех здешних крестьян. Так ведь?.. — Помещик осуждающе покачал головой. — Ну ладно, все знают, что душа у меня добрая. Берите своего буйвола!.. Эй, кто там в комнатах?
Аистенок облегченно вздохнул. Что это, в самом деле, с помещиком? Оказывается, он вовсе не такой уж злой.
Поругал немного, а все же буйвола отдает. А люди о нем так плохо говорят!
На веранду вышел Нга, правая рука помещика, маленький, с сухим, желтым лицом человек. Он даже не взглянул в сторону Нгуена и Аистенка.
— Послушай, Нга! Говорят, буйвол вдовы Дэ забрел на мое пастбище?
— Не знаю чей, но один буйвол, господин, пойман на твоем пастбище. Мальчишка сам загнал его туда.
Нгуен вмешался в разговор:
— Мальчишка не мог сделать этого.
— Значит, по-твоему, я вру? — зло сверкнул глазами Нга. — Все вы, грязные свиньи, пользуетесь добротой нашего господина-благодетеля, обманываете его на каждом шагу, досаждаете с утра до ночи.
<— Постой, Нга, — лениво махнул рукой Чинь. — Возврати ему буйвола!
— Не могу, господин.
— Почему?
— Поздно. Буйволу уже на ухе клеймо выжгли...
— Ах, как жаль! — словно сокрушаясь об этом, покачал головой помещик. — Почему так поспешили, Нга?
— У твоих людей, господин, ведь есть приказ, — ответил Нга. — Вот они и выполняют его. А им, этим наглецам, это послужит уроком. Пусть не лезут к нам за даровыми кормами!
Помещик беспомощно развел руками, и глазки его хитро заблестели.
— Вот видишь, Нгуен, что получается? Поздно явились! Теперь уже ничего не поделаешь. В другой раз, если так случится — ведь вдова купит себе другого буйвола, — немедленно приходи ко мне...
Нга бросил насмешливым взгляд на Нгуена и бесшумно удалился.
Даже Аистенку было ясно, что помещик издевается над ними. Мальчик задрожал от гнева, а Нгуен, сжав кулаки, вплотную подошел к помещику.
— Господин, прикажи отдать буйвола вдове! — глухо произнес он.
Чинь Баи принялся готовить очередную порцию жвачки бетеля, но пальцы его дрожали.
— Что ты, Нгуен! — воскликнул он. — Если я издал сам такой закон, как же я буду его нарушать!.. Нужен будет вдове буйвол, она возьмет его у меня.
— За деньги или рис? — спросил Нгуен.
— Ко-ко-конечно...
У Нгуена заходили на лице желваки. Аистенок видел, что он едва сдерживает себя.
— Уйдем, дядя Нгуен! — испуганно протянул к нему руку мальчик.
Но Нгуен словно не слышал Аистенка. Он медленно наступал на Чинь Бана, а тот пятился от него к двери. Он весь съежился и беззвучно открывал и закрывал, как рыба, рот. Потом, увидев свою бамбуковую палку, торопливо схватил ее, как оружие.
— Брось палку, Чинь Бан! Не забывай, что тростью господина можно избить его самого. Мала тебе, что буйвола украл, ты еще и угрожаешь!..
Помещик, потерявший было голос от страха, наконец закричал.
На его зов к террасе уже бежали люди. Они оттащили от Чинь Бана Нгуена, вытолкали его за ворота. Угрожающе размахивая руками, помещик крикнул ему вслед:
— Подождите, вшивые собаки, я вам еще попомню, как бросаться иа Чинь Бана!
Ж ЕЛТАЯ МАСКА
На самом верхушке старинного земляного вала, которым было окружено соление Долга, сидел Хун-Петушок.
Когда-то очень давно в районе Желтой Протоки бродили разбойничьи шайки из окончательно разорившихся, спустившихся крестьян. При их появлении жители селения Долга вооружались дедовскими фитильными ружьями и бамбуковыми кольями и отсиживались под защитой земляного вала.
Деревенские ребята любили играть на валу. И не было ничего удивительного в том, что Хун-Петушок забрался и вот уже час сидит на старинной ограде. Но мальчику было пе до игры. Нгуен поручил ему следить за дорогой в то время, когда во рву беседовал с крестьянами агитатор Куонг, учитель. Партизаны часто присылали в селение агитатора, чтобы сообщить народу новости, разъяснить обстановку.
Хун любил присутствовать на таких беседах. Учитель Куонг умел просто и интересно рассказать о том, что происходит в стране: и на освобожденной территории республики, и в районах, где хозяйничают чужеземцы. Куонг ноявлялся внезапно, и лишь очень немногим заранее было известно, когда и откуда он должен прийти.
Беседа уже подходила к концу, когда на дороге показался один, потом другой грузовик с крытым верхом. «Вероятно, они идут из Донг-Тоа в Ханой», — подумал Хун-Петушок. Не доезжая селения Долга, вторая автомашина почему-то остановилась. Первая проехала дальше, но, завернув на проселочную дорогу, ведущую к соседнему селению, тоже остановилась. Мальчику это показалось подозрительным. На всякий случай он уже вытащил из-за пазухи свою сигнальную трещотку. Но что это? С первой автомашины прогремел выстрел, и из грузовиков стали выскакивать солдаты с автоматами.
«Враги!» — засигналила трещотка юного зукита.
Но было уже поздно. Солдаты стремительно окружили селение. Одни, топча крестьянские посевы, отрезали его от зарослей и Желтой Протоки, другие бежали со стороны Большой дороги. Постепенно приближаясь к селению Долга, враги все больше сжимали кольцо окружения. Вскоре группа солдат стала обходить дома, осматривать сады, огороды и сгонять всех жителей на деревенскую площадь.
У общинного дома перед выстроившимися в два ряда угрюмыми крестьянами прогуливался французский офицер. Когда солдаты пригнали на площадь последнюю группу жителей, по его знаку солдат-баодаевец открыл дверцу одного из студебеккеров. Увидев тяжело выбирающегося из кабинки человека, крестьяне испуганно попятились назад.
— Желтая Маска! Желтая Маска! — приглушенно заговорили люди.
— Сам дьявол пожаловал к нам!
— Будь проклят этот изверг!
Вышедший из машины человек был в обычной крестьянской одежде, а на голове, по самые плечи, натянут желтый джутовый мешок с узкими прорезями для глаз.
Предатель, скрывавшийся под желтой маской, несомненно, знал в лицо многих из тех крестьян, кто ушел в партизаны или помогал им. А ведь нередко эти люди тайном заходили в селения долины Желтой Протоки, чтобы навестить своих родных и близких. Вот почему внезапные налеты французских карателей в сопровождении Желтой Маски нередко заканчивались арестами и казнями вьетнамских патриотов.
Хуп-Петушок, стоявший рядом с матерью, не в пер-tebift раз видел Желтую Маску, и каждый раз уже один вид этого человека наполнял его какой-то неизъяснимой тревогой. Вот и сейчас — кто знает, не стало ли Желтой Маске известно о том, что в деревне находится учитель Куонг? Агитатор ведь но успол уйти из селения Долга.
Мальчик скользнул взглядом по тесно прижавшимся друг к другу крестьянам. Среди них в простой крестьянской одежде и низко надвинутой на лоб тростниковой шляпе стоял Куонг.
Желтая Маска приближался. Увидев его близко от себя, Хун-Петушок невольно вздрогнул и опустил голову. Заметив это, мать обняла и прижала к себе сына. Это словно встряхнуло, привело мальчика в себя. Кто он, в самом деле: юный зукит или пугливый малыш? Хун решительно высвободил плечо из-под руки матери и заставил себя безбоязненно взглянуть в прорези маски.
Желтая Маска в сопровождении офицера и двух автоматчиков неторопливо, словно на прогулке, двигался вдоль застывших рядов. Он внимательно вглядывался в лицо каждого и бесцеремонно приподнимал надвинутые на лоб шляпы кончиком палки.
Зловещая тишина нависла над селепием. Люди, казалось, перестали дышать. Вот Желтая Маска прошел мимо старика Тина, у которого оккупанты недавно казнили младшего сына — партизана; внимательно оглядел плотогона Мина. Кто же не знал, что три его сына сражаются в рядах Народно-освободительной армии?
Проходя мимо Куонга, предатель вдруг остановился. Вглядевшись в лицо учителя, он шепнул что-то офицеру, тот подал знак солдатам, и они грубо вытолкнули агитатора из рядов.