— А, ты заметил, что у меня нет пояса с деньгами. Я разозлился на себя за это и надеялся, что ты не заметишь.
— Когда Синель рассказала тебе о комиссаре…
— Мошке.
— Да, Мошке. Когда Синель рассказала тебе, что он был на озере для того, чтобы встретиться с членами Аюнтамьенто, ты решил все исследовать сам. Я знаю, что ты так и сделал, потому что говорил с молодой парой, которой ты помог. Поскольку ты там ничего не нашел, ты решил, что должен быть кто-то, кто будет там постоянно; и ты нанял капитана и лодку. Мне кажется, что они должны были наблюдать за Путем Пилигрима. Время от времени дорога подходит к краю обрыва, и ее очень легко увидеть с лодки, плывущей в этой части озера. Я никому не скажу о нем и о тебе, конечно, но мне просто интересно. Капитан — уроженец Вайрона, да?
— Да, — ответил Журавль. — Но это не имеет значения.
— Ты перестал бриться. Я не собирался прерывать тебя.
Журавль опять повернулся к нему:
— Скорее, я очень внимательно тебя слушаю. Надеюсь, ты уже понял, что я работаю как для тебя, так и для моего города. Работаю, чтобы привести тебя к власти, потому что это может предотвратить войну.
— Мне не нужна власть, — сказал ему Шелк, — но было бы несправедливо не поблагодарить тебя за все, что ты сделал… и за то, что спас мою жизнь, конечно, хотя для тебя было бы безопаснее оставить меня в воде.
— Если ты действительно так думаешь, не хочешь ли как-то оформить наш союз? Аюнтамьенто безусловно убьет нас, если мы попадем им в руки. Я — шпион, ты — главная угроза их власти. Ты понимаешь это, надеюсь?
Шелк неохотно кивнул.
— Тогда нам лучше стоять спиной к спине, иначе ляжем плечом к плечу, — продолжал Журавль. — Расскажи мне все, что знаешь, и я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать. Даю слово. У тебя нет особой причины верить мне, но мое слово крепче, чем ты думаешь. Что скажешь?
— Не совсем справедливые условия для тебя, доктор. Не думаю, что знаю что-то ценное, но у тебя может быть исключительно ценная для меня информация.
— Есть и еще кое-что. Ты должен сделать все, что сможешь, чтобы меня и моих людей не схватили, и освободишь нас, если нас все-таки возьмут. Я, в свою очередь, обещаю, что мы не сделаем ничего, чтобы причинить ущерб твоему городу. Ты понимаешь, не правда ли, что должен бежать, если хочешь остаться в живых? Если мы не сможем сделать тебя кальде, то, хотя бы, укроем тебя у нас. И не потому, что мы переполнены добротой, но потому что ты, пока жив, — фокус недовольства. Ты нуждаешься в нас сейчас, и в ближайшие несколько дней будешь нуждаться намного больше.
— И ты честно ответишь на мои вопросы?
— Я же сказал, верно? Да. Даю слово, что выполню все. Мы приведем тебя к власти, если сможем, но и ты должен будешь сохранять мир, когда мы уйдем, и не преследовать нас. Сейчас я хочу твоего слова. Даешь ли ты его?
Шелк медленно кивнул. Он протянул руку. Журавль отложил бритву, и они соединили руки.
— А теперь расскажи мне, что ты знаешь о моей операции.
— Очень мало, на самом деле. Гиацинт, конечно, работает на тебя. Верно?
Журавль кивнул.
— Вот почему я делаю это. — Шелк вынул из кармана четки и стал перебирать бусины пальцами. — Иду против моего родного города, я имею в виду. У меня голова от этого разрывается — я не в состоянии даже спорить с тобой. Во всяком случае, сейчас, потому что иначе мы опять станем врагами. Мне поручили спасти мантейон, и я должен это сделать, если смогу; но сам я хочу спасти Гиацинт. Ты, наверно, считаешь это глупостью.
— Я сам пытаюсь спасти ее, — сказал Журавль. — И людей из рыбачьей лодки, которые спасли нас. Все они — мои люди. Я чувствую себя ответственным за них. Клянусь Тартаром, я отвечаю за них. Иначе я бы рассказал тебе о лодке тогда, когда они подобрали нас. Но что, если бы тебя схватили и заставили говорить? Тогда бы этих троих убили, а ведь они — мои.
Шелк опять кивнул:
— Я чувствую примерно то же самое по отношению к людям, которые приходят в наш мантейон, чтобы принести жертву. Ты бы сказал, что они только носильщики, воры и посудомойки, но на самом деле они — наш мантейон. Здания и даже Священное Окно можно заменить, как и меня; их — нет. — Он встал и подошел к окну.
— Как я уже говорил, доктор, я думал о том, насколько ты важный человек и насколько глуп я был, что не понял этого раньше. Тебе, наверно, лет пятьдесят, по меньшей мере.
Журавль повернулся к зеркалу и смыл с бороды засохшую пену.
— Пятьдесят шесть.
— Спасибо. Значит, ты был шпионом очень долго и, скорее всего, занимаешь высокое положение. Кроме того, ты врач, и это само по себе делает тебя важным человеком для правительства твоего города. Они бы не послали тебя к Крови без поддержки. Гиацинт — местная, из Вайрона. Я знаю это, потому что говорил кое с кем, кто знал ее, когда она была моложе. Но водитель из твоего города, так мне кажется. Он — твой заместитель, верно?