Шелк кивнул.
— Сегодня ночью я и мои люди сами немного поработали мелом. Мы написали: «Шелк — кальде».
Журавль сухо хихикнул:
— Они имели в виду именно это, капитан? «Шелка убьют, если поймают».
— Тогда будьте нам благодарны, что этого не произошло, доктор.
— Я благодарен, и могу это вам сказать. — Журавль отбросил пропитанную потом простыню. — Но благодарность не вытащит кальде из Хузгадо. Вы можете предложить место, где мы можем спрятаться, пока все это происходит?
— Я не собираюсь прятаться, — сказал ему Шелк. — Я возвращаюсь в мой мантейон.
Бровь Журавля взлетела вверх, и капитан недоуменно уставился на Шелка.
— Во-первых, я хочу посоветоваться с богами. Во-вторых, я хочу рассказать всем, что уж если мы должны свергнуть Аюнтамьенто, то следует делать это мирными способами.
Капитан встал:
— Но вы согласны, мой кальде, что его следует свергнуть, не правда ли? Мирно, если это можно сделать мирно, или силой, если потребуется?
Шелк заколебался.
— Вспомни Улара, — прошептал Журавль.
— Хорошо, — наконец сказал Шелк. — Новые советники должны заменить нынешних в Аюнтамьенто, но пусть это произойдет без кровопролития, если возможно. Вы трое сказали, что готовы сражаться за меня. Готовы ли вы проводить меня в мантейон? Если появится кто-нибудь, кто захочет арестовать меня, вы скажете им, что я уже арестован, как вы собирались сказать здесь. И еще вы можете сказать, что везете меня в мантейон, чтобы я собрал вещи. Такое вежливое обращение с авгуром не покажется неуместным, верно?
— Это будет очень опасно, мой кальде, — мрачно сказал капитан.
— Опасно все, что мы будем делать, капитан. Как ты, доктор?
— Я уже сбрил бороду, а ты собираешься вернуться в четверть, где тебя знает каждая собака.
— Можешь начинать отращивать новую, с сегодняшнего дня.
— Как я могу отказаться? — усмехнулся Журавль. — Тебе не удастся избавиться от меня, кальде. Ты не можешь стряхнуть меня с твоих ботинок.
— Я надеялся, ты скажешь что-то в этом роде. Капитан, вы искали меня всю ночь? Так мне показалось.
— С того мгновения, как богиня удостоила нас посещения, мой кальде. Сначала в городе, а потом здесь, потому что ваш аколит сказал, что вы поехали сюда.
— Значит, вы все трое должны поесть до отъезда, да и мы с доктором. Можете послать одного из своих рядовых, чтобы он разбудил трактирщика? Скажите ему, что мы заплатим за все, но мы должны поесть и уйти как можно быстрее.
Взгляд на одного из труперов заставил того пулей вылететь за дверь.
— У вас есть поплавок? — спросил Журавль.
Капитан помрачнел:
— Только лошади. Надо быть полковником, по меньшей мере, чтобы получить право на поплавок. Но, быть может, мне удастся раздобыть поплавок для вас, мой кальде. Я могу попытаться.
— Не будьте смешным. Поплавок для пленника! Я пойду перед вашим конем со связанными руками. Так вы поступаете в таких случаях?
Капитан неохотно кивнул:
— Но…
— Он же хромает! — вмешался Журавль, брызгая слюной. — У него сломана щиколотка. Он не в состоянии дойти отсюда до Вайрона.
— Здесь есть пост гвардии, мой кальде. Я могу там достать еще одну лошадь.
— Ослов, — сказал Шелк, вспомнив поездку с Гагаркой на виллу Крови. — Наверняка здесь можно нанять ослов, и я могу попросить Рога или любого другого мальчика привести их обратно. Мне кажется, что авгура и человека в возрасте доктора вполне возможно везти на ослах.
Первые серые лучи тенеподъема наполнили улицы Лимны еще до того, как они были готовы уехать. Шелк, шепча утреннюю молитву Высочайшему Гиераксу, сел на юного белого осла, которого держал один из труперов, и заложил руки за спину, чтобы второй связал их.
— Я завяжу совсем не туго, кальде, — извиняющимся тоном сказал рядовой. — Петля не будет вам давить, и вы в любое мгновение сможете сбросить ее.
Шелк кивнул, не прерывая молитву. Казалось странным молиться в красной тунике, хотя он часто молился в цветной одежде перед тем, как поступил в схолу. Дома он переоденется, сказал он себе; наденет чистую тунику и лучшую сутану. Он был не самым лучшим оратором (по собственному мнению), и его бы засмеяли, если бы он не одевался, как подобает авгуру.
Придет много народа, конечно. Так много, сколько он и три сивиллы — и, конечно, ученики из палестры — смогут собрать вместе. Когда он заговорит… В мантейоне или снаружи? Когда он заговорит…
Капитан сел на гарцующего белого коня.