Она опять зевнула и прикрыла рот ладонью, крупнее, чем у большинства женщин.
— Похоже, у него их полно. По меньшей мере, он ими распоряжается. Так почему бы не взять их у него? Если ты будешь владельцем этого мантейона, будет довольно-таки неудобно переводить тебя отсюда. Так мне кажется.
Шелк вытаращил на нее глаза.
— А теперь ты ожидаешь, что у меня есть детально разработанный план. Но нет. Я не слишком хорошо умею придумывать планы, и я слишком устала, чтобы думать сегодня о чем бы то ни было. Так как ты не хочешь спать со мной, об этом подумать должен ты. И я тоже подумаю, когда встану.
— Синель…
В дверь постучали стальные костяшки майтеры Мрамор.
— Это твоя механическая женщина, как и сказал Орев. Как вы называете их? Роботы? Роботники? Раньше их было намного больше.
— Хэмы, — прошептал он, когда майтера Мрамор постучала снова.
— Не имеет значения. Открой дверь, чтобы она могла увидеть меня, Шелк. — Он так и сделал, и майтера Мрамор с заметным удивлением посмотрела на высокую огненноволосую Синель.
— Патера исповедал меня, — сказала она сивилле, — и теперь мне нужно место, чтобы переночевать. Не думаю, что он хочет, чтобы я спала у него.
— Ты?.. Нет, нет! — Хотя это было невозможно, глаза майтеры Мрамор, казалось, расширились.
— Я думаю, — вмешался Шелк, — что ты, майтера Роза и майтера Мята могли бы приютить ее на сегодняшнюю ночь в киновии. Я знаю, что у вас есть свободные комнаты. Я сам собирался пойти к вам и попросить. Наверно, ты прочитала мои мысли, майтера.
— О, нет. Я только принесла назад твою тарелку, патера. — Она протянула ее. — Но… но…
— Ты окажешь мне огромную услугу. — Он взял тарелку. — Обещаю, что Синель не доставит вам никаких неприятностей, и возможно ты, майтера Роза и майтера Мята сможете дать ей такой совет, который я, мужчина, не смогу. Если, однако, майтера Роза будет против, Синель сможет остаться в другом месте, конечно. Уже поздно, но я попытаюсь найти семью, которая откроет для нее свой дом.
— Я попытаюсь, патера. — Майтера Мрамор кротко кивнула. — Я сделаю, что смогу. Все, что в моих силах.
— Я знаю, — с улыбкой заверил он ее.
Облокотившись на дверной косяк, с тарелкой в руке, он смотрел, как две женщины, майтера Мрамор в черной одежде и Синель в черном платье, похожие и в то же время совершенно разные, медленно шли по маленькой дорожке. Уже почти дойдя до двери киновии, вторая из них отстала, повернулась и помахала рукой.
И в это мгновение Шелку показалось, что лицо, которое он мельком заметил, принадлежало не Синель; не просто обычное привлекательное лицо, но потрясающе красивое.
Заяц ждал рядом с сараем для поплавков.
— Ну, все готово, — сказал Заяц.
— Он будет летать?
Заяц пожал плечами. Он обратил внимание на кровоподтек на челюсти Мускуса, но был достаточно умен, чтобы не упоминать о нем.
— Он будет летать? — повторил Мускус.
— Откуда я знаю. Я вообще ничего не знаю о них.
Мускус, на голову ниже Зайца, шагнул вперед.
— Он будет летать? Спрашиваю в последний раз.
— Конечно. — Заяц кивнул, сначала нерешительно, но потом более уверенно. — Конечно, будет.
— Откуда ты знаешь, вонючий поц?
— Он сказал, что будет. Он сказал, что эта штука может поднять много, и он делает их уже пятьдесят лет. Он должен знать.
Мускус подождал, ничего не говоря, лицо напряжено, руки висят у пояса.
— И он выглядит хорошо. — Заяц отступил на полшага. — Настоящим. Я покажу тебе. — Мускус почти неохотно кивнул и указал на боковую дверь. Заяц поторопился открыть ее.
Сарай был слишком новым, и в нем не было ползучих зеленоватых огоньков, активируемых звуком, которые первые поселенцы принесли с собой или, возможно, сами знали, как делать. Восковые свечи и полдюжины ламп, в которых горел рыбий жир, освещали его изнутри, делая похожим на пещеру; в воздухе висели тошнотворный тяжелый запах горящего воска, рыбья вонь и, самый сильный, пикантный аромат спелых бананов. Мастер воздушных змеев наклонился над своим детищем, подтягивая почти невидимые бечевки, которые соединяли десятикубитовые крылья.
— Как мне кажется, ты сказал, что он готов. «Все готово», — вот что ты заявил, — сказал Мускус.
Мастер воздушных змеев посмотрел вверх. Он был даже ниже Мускуса, но серо-седая борода и косматые брови отмечали предпоследний период его жизни.
— Да, — сказал он мягким и слегка хриплым голосом. — Я подравниваю.