Все дорогу к чужой ночлежке ее толкали в спину и осыпали угрозами. Стеша даже вяло порадовалась, когда пришли. Неужели вот так убьют в двух шагах от поселка и санатория и никто не услышит... И где она, кстати? Где тропки и поселок? Стеша незаметно огляделась. Ей показалось, что с лесом что-то не так. Но что именно - она не могла сказать.
- Глядите, кого мы вам привели, - довольно гоготнул «звонкий» парень и сильным тычком отправил ее на середину поляны. Пахло дымом и жареным мясом, а вокруг стали собираться бродяги. Мимо проходит табор цыган? - Чей, отрок, будет? - Да не зришь что ли - девица это. - А не выдаст местным? - Порубить и делов то... - Пущай поживет с нами. Готовить будет. Штопать. - Это подал голос самый крупный и мрачный воин с другого конца поляны. Все уважительно умолкли и тут же перестали обращать внимания на Стешку, словно она стала для всех разом пустым местом. - Можно... - Стеша кашлянула и мужественно продолжила, - можно я домой пойду... ну то есть не домой, а в санаторий, это недалеко тут... Одноглазый бородач, мешавший бурду в котелке, повернулся к ней. Стеше стало совсем страшно и захотелось провалиться там же, где она стояла. - Ты, видать, ушибленная, девица. Не поняла нас... ежели тебя наша компания не устраивает, - одноглазый оскалился, - у тебя только одна дорога... - и он сплюнул себе под ноги. Красноречиво - подумала Стешка, - куда уж понятнее. Она села поближе к костру и потянула к нему озябшие руки. Сзади раздался шорох и на поляну вышел еще один человек. Стеша обернулась и замерла. Славка! - Славка! Знаслав! - она кинулась к нему, обрадовавшись родному лицу, как никогда в жизни. Какой он... живой... лицо румяное и свежее, а судя по улову - только с рыбалки. Лицо не призрака, но человека. Знаслав сбросил с плеча свой улов. Самая крупная рыбина зашлепала хвостом по траве, силясь упрыгать обратно в водоем. - Кто это? - А девица похоже знает нашего Звона, - гоготнул бородач. - Уж не за ним ли она увязалась, - подхватил другой парень. - Невеста твоя, да, Звон? - заржали с другого конца поляны. Лицо Славки застыло и стало похоже на маску. Он резко дернулся и двинулся к ней через всю поляну. Заглянул Стеше в глаза и вдруг резко сжал ее шею. - Зна... - Ты не поняла? - жесткие пальцы сдавили сильней. От острой боли она дернулась, стало нечем дышать. Стеша забарабанила кулаками по его груди, потом обмякла. Он еще немного подержал и отпустил. - Я тебя не знаю. - Знаслав отвернулся и зашагал прочь.
Знаслав приблизился к вожаку. Сел возле на поваленное бревно. Помолчали. - На дочку мою похожа, - наконец признался Монах. - Ту, что угнали? - Уточнил Знаслав. - Так она вовсе ребенок была. - Теперече стала бы красавицей, - выдохнул Монах, - а ты заметил, волос то обрезанный. Не иначе дюже натерпелась, малышка. Знаслав усмехнулся про себя. Кровожадный в бою до алого тумана в глазах, в бытность свою его названный отец был мягок и чадолюбив. Кто б знал. Вот бы потешились дружки князя Ярослава.
- Тебе. Вычисти все, - обросший цыган бросил Стеше ворох грязного белья. Со вздохом и стараясь не дышать, она подняла одежду. Присела возле ручья. В руках - непонятное мыло, больше похожее на кусок золы в застывшем жире. К вечеру ее пальцы совсем покраснели и потрескались, но неподалеку от лагеря - на деревьях - полоскались на ветру чисто вымытые штаны и рубашки.
- Свяжем ее на ночь? - к Стешке приблизились несколько разбойников, держа пеньковую веревку. Даже скорее канат. - Я никуда не убегу! Клянусь, - голос дал петуха и Стеша захныкала. Бородач махнул рукой. - Эй, Звон! Годь сюды. Разберись со своей суженной. Знаслав сильнее укутался в теплый плащ и повернулся другим боком к костру. - Делайте что хотите! Я ее первый раз вижу! Стеша перестала всхлипывать и, молча, протянула руки. Бородач связал запястья и привязал другой конец веревки к рядом стоящей березе. Она уже поняла - Знаслав ее не знает, поскольку в это времени они не знакомы. И санатория больше не будет. И работы. И никого из ее жизни - тоже не будет. Стеша осталась один на один с чужим прошлым. Или настоящим. А с лесом - все было хорошо. Ни тебе далеких труб, ни вышек, ни мусора. Это был удивительно густой и юный лес. Позапрошлого века.