А потом Истол заговорил.
— Схвати ее! Возьми ее! Она твоя! — прорычал чужой, абсолютно незнакомый мне голос, наполненный хрипами. — Ты хочешь прижать ее к себе! Завладей ею!
— Куратор Вантерфул… — вновь окликнула я мужчину, готовя мелкое парализующее заклинание, которым пользовались огневики. — Или не куратор Вантерфул? Кто бы ты ни был, тебе придется обернуться.
— О чем ты, Павлиция?
Странное стеклянное наваждение схлынуло так же быстро, как и появилось. Медленно обернувшись, Истол опрокинул в себя содержимое небольшого темно-зеленого флакона, но я успела заметить исчезающую из его глаз черноту. С ним определенно происходило что-то плохое, о чем сам мужчина упрямо молчал.
— Я голос только что слышала, — решилась я вызвать его на откровение.
— Я ничего не говорил.
Несколько томительно долгих секунд мы смотрели друг на друга с упрямством, но я первая сдалась под его взглядом. Потому что у меня в арсенале имелись еще вопросы:
— Что вы делали здесь?
— Тебя это действительно интересует?
Между нами вновь воцарилось молчание. После моего переезда обратно в академию отношения между нами, мягко говоря, стали откровенно натянутыми. Хотя такими я могла их назвать уже в тот момент, когда осознала, что куратор сдал меня естийю.
Но этого ему словно было мало. С щедрого одобрения властителя мужчина сделал мне предложение руки и сердца, отказаться от которого у меня не было ни шанса. Именно такую награду для себя Истол выбрал за то, что обеспечил правителя наследницей.
— Меня больше интересует, почему вы оставили студентов один на один с восставшими, но я вижу, что спрашивать у вас что-либо бесполезно. Что ж, ставлю вас в известность: Ионтин пострадал и был отправлен к целителям. На этом все.
Развернувшись, я намеревалась отыскать свою хиксу и вернуться обратно в женское общежитие, но была остановлена уже на крыльце:
— Павлиция…
Обернувшись, я посмотрела мужчине прямо в глаза. Где-то глубоко в душе у меня затаилась надежда на то, что он сейчас извинится. Извинится, объяснит мне причины своих поступков, и все станет как прежде. Мы вновь сможем тепло общаться и решим эту смехотворную проблему с навязанным браком.
Несмотря ни на что я была за многое благодарна Истолу.
Я была готова идти на уступки.
Но он к ним оказался не готов.
— Напоминаю, что завтра тебя ждут занятия с придворными учителями. Совсем скоро пройдет представление ко двору, а затем Его Величие объявит о нашей помолвке. Какой бы ты хотела получить подарок?
— Скажите правду, что с вами происходит, и тогда я хотя бы попытаюсь вам помочь, — схитрила я, но с куратором никогда не получалось легко.
— Через час я жду тебя здесь же для проведения первого экзамена, — проигнорировали меня. — Не опаздывай.
Упрямо поджав губы, я спешно спустилась по ступенькам и свернула на дорожку, что вела прямиком к воротам. Через них уже возвращались обратно подконтрольные мне умертвия, которые были чем-то раздосадованы.
И я это поняла не по их внешнему виду. Мертвецы вообще особой эмоциональностью не отличались, если не были разумными. Я просто почувствовала их состояние, что даже для некроманта моего уровня было странно.
— И сколько раз вас пытались упокоить? — грустно усмехнулась я, поравнявшись с пожеванными умертвиями.
Прорычав что-то неодобрительное, мертвецы отправились обратно к своим захоронениям. Раньше так или иначе я могла поговорить о том, что происходит со мной с Истолом, но теперь единственным моим собеседником остался Амадин.
Он-то и сделал предположение, почему я так остро ощущаю восставших.
— Ты владеешь магией внушения, — огорошил он меня пару ночей назад.
Эту ночь мы проводили на берегу Хрустального озера. Оно не являлось одним из моих воспоминаний. С новыми пейзажами меня вновь знакомил мой ночной собеседник.
Что удивительно, вода в озере действительно оказалась прозрачной, что полностью оправдывало название. Сквозь необъятную толщу легко просматривались маленькие разноцветные рыбки, которые то и дело прятались среди камней, стоило нам проплыть рядом с ними. Для плавания вода была самой подходящей, хотя несколько дней подряд я стеснялась в нее заходить.
Не то чтобы меня пугала близость Амадина. Кроме золота его глаз, я по-прежнему ничего не видела. Скорее меня смущали возможные свидетели наших купаний.
Я все время забывала, что наши встречи не были настоящими. Окружающий нас антураж всегда являлся плодом воображения кого-то из нас, но все казалось таким реалистичным, правдоподобным. Больше того, мне искренне хотелось, чтобы происходящее когда-нибудь случилось и в настоящем.