Чувствуя себя разбитым, Кирилл выбрался из постели, включил на кухне чайник, заглянул в детскую и застыл.
Кровать дочери была пуста.
— Лиза! — позвал Кирилл.
Никто не ответил.
— Лиза! — он сорвался с места.
Дочери не было в комнатах, на чердаке, в подвале, на веранде.
Кирилл лихорадочно оделся, нашел фонарик и выскочил на улицу. Лизы не оказалось и в саду, и его охватила паника. Он выкрутил мощность фонарика на максимум, осмотрел сарай, все кусты, бессмысленно обежал пару раз вокруг дома и вдруг заметил возле задней калитки на сырой от предрассветной влаги земле следы маленьких босых ног.
Лиза ушла к озеру.
Тропинка вела к берегу, заканчиваясь потемневшим от времени настилом, который смастерил еще его дед. Над водой белел туман. Неподвижная гладь отражала жемчужное небо c поблекшими пионами звезд, купы крон и мшистые валуны в корнях сосен. Балки настила уютно посапывали во сне. Лиза сидела на краю, болтала в воде ногами, смеялась и не замечала никого, кроме своей собеседницы. Перед ней…
Кирилл споткнулся и едва не выронил фонарик. Этого не могло быть. Этого точно не могло быть. Неужели он до сих пор спал и видел новый кошмар? Сейчас возьмет ручку, подпишет бумаги и снова очнется на слишком просторной для одного человека кровати?
Ира уехала. Ира жила за полмира отсюда. Ира… по колено в воде стояла перед дочерью.
В этот момент Лиза радостно взвизгнула и подалась к ней, соскользнув в озеро. Ира подхватила ее на руки.
— Лиза, стой! — успел крикнуть Кирилл и прыгнул следом.
Первую секунду в воде он думал, что по-прежнему спит. В студенчестве Кирилл купался в шторм и хорошо запомнил, с каким неистовством волны могут трепать дерзкого человечка. Теперь он словно вернулся в тот день, но — рухнул в море чужих чувств. Его закружило в водовороте незнакомых образов и эмоций. Разум ученого сопротивлялся, но подсознание говорило Кириллу, что происходящее — не сон.
С ним поздоровался некто, заглянувший в недра его души.
Радость. Детское счастье от встречи. Усталость от долгого странствия в холодной пустоте. Яркие, как светлячки в хрустале, семена, несомые звездным ветром. Утрата. Потеря. Одиночество. Тоска по семье. Озеро невероятного фиолетового цвета под сиреневым небом. Из него подымаются белоснежные деревья с полупрозрачными ветвями. Многоголосый скрип веток и плеск волн, наслаивающиеся эхом. Рощи в воде на разделенных бесконечным космосом планетах, между которыми натянута одним и тем же созданием паутина связующих струн.
У Кирилла перехватило дыхание.
— Папа! Она услышала! Звезда исполнила желание! — сквозь шум в ушах пробился голос дочери.
Силуэт Иры побледнел. Лиза стояла на кристаллическом корне, поднимавшемся из воды, и держалась за ствол молодого дерева. Семечко упало в жирный ил, напиталось влагой, раскрылось, и первый из сотен будущих ростков поднялся над озером — вода дала ему силу говорить.
Кирилл посмотрел дочери в глаза и ощутил ее, как самого себя. Они будто разделили одно сознание.
Лиза понимала, перед ней — не мать. Она просто радовалась, что увидела ее лицо, и папе, который рядом. Такой родной, пусть часто говорящий невпопад и не знающий, что иногда дочь нужно лишь обнять…
Кирилл раньше не задумывался, каким представляла его Лиза. Он ясно осознал, что и она прежде не пыталась взглянуть на себя его глазами. Семечко-странник подарило им возможность увидеть друг друга как на ладони, узнать сокровенные желания, понять и простить. Споры, разногласия, недомолвки — всё развеялось; даже развод перестал иметь значение.
Задохнувшись от нежности, Кирилл притянул дочь к себе.
— Как твое имя? Ты прилетел встретиться с нами? — он поднял глаза на Иру.
Дерево прикоснулось к нему ветвями; кора оказалась холодной и жесткой.
Тепло. Переплетенные пальцы. Рукопожатие. Снова фиолетовое озеро под сиреневым небом и белые деревья. Семья на других планетах. Друзья в разных уголках космоса. Многообразие живых существ, которых становится больше и больше, и все думают, как один.
Связующие струны тянулись в самые отдаленные закутки вселенной. Знакомство не закончится одним разговором. Перед отцом и дочерью вертелась мозаика — собранный из их воспоминаний калейдоскоп образов. Пришелец не умел говорить и подбирал слова в чужих мыслях, оживляя картинками.
Кирилл увидел, что он для Лизы — целая жизнь. Однако в его собственной памяти было мало фрагментов, полностью занятых дочерью. Он слишком много времени отдавал работе и слишком рьяно рвался к просторам за гранью познанного.