Длинный испитой человек остановился перед толпой на предпоследней ступеньке крыльца и заговорил. Голос был скрипучий, как песок, попавший в жернова:
— Ну что, пёсье отродье, — сказал он, поводя светлыми глазами по толпе и держа левую руку в перчатке на эфесе шпаги. — Желаете служить польскому королю Сигизмунду?
Толпа безмолвствовала.
— Не хотите говорить, чума на вашу голову! Не образумились ещё? Не пришло время? — Он сделал длинную паузу, мрачно посмотрел на разношёрстную толпу, понуро стоявшую у крыльца, и рукой подозвал поближе толстого человечка: — Прикажи привести того… нищего.
Толстяк, гремя саблей, бросился исполнять приказание.
— Сказывают, — продолжал пан, — будто от вашего монастыря к Троицкому ведёт подземный ход. Только никто якобы не знает где. Мы бы попытали сидельцев троицких, да они носа не кажут из-за стен. Вот мы и навестили вас. У вас нет стен таких дуже мощных… — он захохотал.
Захохотали и несколько человек, пришедших с ним.
В дверях игуменских покоев показался толстяк, а за ним Фролка Кривой. Его сразу нельзя было и узнать. Непокрытая голова была расчёсана, на плечи был наброшен ярко жёлтый кунтуш, в сапоги с подковками были заправлены бархатные штаны.
— Фролка! — прошелестело в толпе. — Ой! Смотри, народ, обнову справил! Вот и нищ!
— Наряди козла в епанчу, всё равно козлом останется, — сплюнул на землю Филька Малой. — Он лазутчик ляхский. — Глаза слобожанина блеснули из-под шапки.
— Это ваш человек, — ткнул пальцем в Фролку шляхтич. — Вы его знаете. Он говорит, что есть подземный ход из вашего монастыря в Троицкий.
Толпа безмолвствовала.
— Так есть или нет? — грозно повторил пан. Брови его сдвинулись к переносице.
— Откуда нам знать, — произнёс из толпы горшечник Платон. — Есть или нет. Это, чай, не дорога, по которой кажинный день ездишь. Нам это неведомо.
— Если Фролка сказывает, что есть такой ход, его и пытайте. А с нас что взять, — сказал Степан. — Откуда нам знать.
— Кто это голос подаёт? — поднял кверху бровь пан.
Степана вытащили из толпы и хотели бросить под ноги пану, но Степан, откинув в стороны поляков, набычился, глядя на долговязого шляхтича.
— Привяжите его к столбу, — распорядился пан, указав на плотника.
К Степану подбежало несколько солдат, схватили за верёвки и поволокли, опутав руки и ноги, к столбу, врытому посреди площади. Содрали сермягу, оставив в одной домотканной рубахе, и привязали к столбу.
— Сказывай, где здесь подземный ход? — обратился к нему пан.
— Не ведаю ни про какой ход, — ответил Степан.
— Не верю. Должен знать.
Степан молчал.
— Всыпьте ему батогов. — Пан повёл глазами в сторону, где обочь крыльца стоял десяток вооруженных кирасиров.
Двое рослых ляхов с палками в руках встали по сторонам столба.
Долговязый шляхтич махнул рукой. Удары батогов посыпались на спину Степану.
После десяти или больше ударов, пан спросил:
— Ну так вспомнил, где есть ход.
— Я не слыхал о таком, — ответил Степан.
— Привяжите столбу вон того, — сказал пан, указав на Платона горшечника.
Тот был ростом ниже Степана, худой, как тростинка. Шляхтич, видимо, подумал, что у такого мозглявого человечка легче выбить признания.
Платону тоже всыпали батогов.
Он ругался во весь голос, когда его били, но тоже сказал, что не знает, где ход.
Отведали батогов ещё трое крестьян, но с тем же результатом, и долговязый прекратил экзекуцию.
— На сегодня хватит, — сказал он. — Завтра будет время.
— Добже. Продержим в темнице, поголодают, сразу языки развяжутся, — сплюнул себе под ноги круглый человечек с усами.
— Запереть в сарае, — распорядился длинный шляхтич, указав на толпу мужиков. — Еды и воды не давать.
Мужиков увели на западную сторону монастыря, где была сооружена небольшая баня, а за нею на широком лугу сенной сарай. Ворота сарая закрыли и подпёрли крепкими осиновыми слегами.
4.
Степан полулежал на колком сене в углу у венцов сарая и молча слушал рассказ Фильки Малого.
— Житьё в лесу — мало сладкого, — говорил тот. — Летом, сам знаешь, каждый кустик ночевать пустит, да и зимой бывало зимовали. А осенью хуже некуда. То дождь, то снег, землянку заливает, грязь, всё мозгнет — нет, не житьё. Одна отрада — пощипать какой польский обоз.
— А что бывало? — спросил Степан.
Филька усмехнулся:
— Бывало? Ещё как. Не кажный день ляхи по дороге ездят, но случается. А мы тут как тут.