Сделав очередной круг, он выглянул из кабины, увидев сбоку вывороченную из земли короткую доску. Он уже проехал её, не придав деревяшке никакого значения, — сколько разных корней, досок, даже домашней утвари попадается в теперешнее время на поле, — а потом снова посмотрел, уже оглянувшись, потому что она привлекла его внимание. Ему показалось, что на доске была кованая фигурная петля, похожая на те, что раньше ставили на дверях. Она была небольшая, красивой формы. Решив удостовериться, Лёха остановил трактор, вылез из кабины и подбежал к доске. Доска была чудная. Она была окована медными бляшками. позеленевшими от сырости, и петля — он не ошибся— была медная, а дерево было чёрное и не трухлявое.
Ошарив землю глазами, он увидел развороченный плугом небольшой сундучок с высокой трапециевидной крышкой. От него и была оторвана боковая доска, которую Копылов заметил на поле. Он разгрёб вокруг сундучка землю, освободив его, и, откинув крышку, заглянул внутрь. Сверху лежали какие-то тёмные скрученные жёсткие куски то ли толстой бумаги, то ли кожи.
«Похожи на бересту, — размышлял Лёха, разглядывая коричневые обрывки и даже пробуя на зуб. — Конечно, береста», — определил он, отщипнув от куска тонкую плёнку. Берестой были обложены и внутренние стенки сундука.
На его дне он обнаружил несколько предметов: костяную рукоять ножа с остатком лезвия, несколько небольших шариков неправильной формы с отверстиями, широкую миску или чашу, похоже сделанную из камня, в которой лежали горкой свитые друг с другом проволочки, искусно сделанные. Тут же лежала тёмная фигурка медведя, грубо вырезанная из какого-то куска отвердевшей смолы, лёгкая и пахнувшая канифолью, и скульптура женщины с венком на голове из колосьев. В самом низу лежали кусочки серебристого металла, словно наспех нарубленные топором. Лёха сосчитал — их было две дюжины.
Он проглотил слюну. Найденное его обрадовало. Оглянувшись, он посмотрел, нет ли кого поблизости, не подглядывает ли кто, но никого не было.
Выбросив из сундука бересту и ссыпав обратно найденные предметы, он ковырнул носком сапога землю, проверяя, не осталось ли там ещё что, и, взяв сундучок, вернулся к трактору. Сделав полукруг по полю, он остановился. В голову пришла новая мысль. Он выложил содержимое сундука в широкую тряпку, завязал в узел и бросил в кабину, а сундук отнёс в лес, хотел разбить его ногой, но не сумел — он ещё был крепок. Тогда Лёха нашёл канавку, бросил сундук в неё.
Из него выпала скрученная в свиток береста, размерами чуть больше тех, которые он видел прежде. Он хотел её тоже выбросить, но, развернув, увидел на ней довольно чёткие знаки, линии и кружки и положил за рубаху, так как в кармане она не помещалась.
Забросав сундук ветками и хворостом, он вернулся к трактору, на ходу размыслив, что зря, наверное, выбросил другие обрывки бересты с письменами. Может, на них изображены планы зарытых здесь кладов, а он, простофиля, разметал их по полю. Лёха с сильно забившимся сердцем побежал на то место, где нашёл сундук. Он его запомнил и поэтому отыскал быстро. Но ветер унёс лоскуты бересты, и сколько Лёха не бегал по полю, сколько не искал, кроме двух кусков, ничего не нашёл. В душе проклиная свою несообразительность, Копылов вначале огорчился, но потом, вспомнив пословицу, что лучше синица в руке, чем журавль в небе, — то, что он нашёл, было ценнее потерянных кусков бересты — он успокоился.
Норму свою он в тот день не выполнил, потому что работать больше не хотелось, а хотелось быстрее убежать домой и на досуге разглядеть, что же за вещи он нашёл в сундучке. Даже нагоняй от бригадира за плохо выполненную работу, с огрехами, не огорчил его. Он подумал: «Сымай премию. Больно я в ней нуждаюсь». И, переодевшись, поспешил домой.
Дома в сарае он вечером разглядел каждую вещь в отдельности. Из всего найденного ему больше всего нравились витые висюльки. Сделаны они были из металла жёлтого цвета. Потом, почистив их, понял, что они золотые.
Лёха стал размышлять, что же делать с кладом. Что он нашёл клад, в этом не было сомнения. Если сдать его в милицию — утрёшься и ничего не получишь, кроме благодарности через районную газету. Если сдать в финорганы, — получишь четверть стоимости клада. А зачем ему эта четверть, если найденный клад по праву целиком принадлежит ему. Сдавать куда-либо найденные предметы Лёхе не хотелось. А что же тогда делать? Ему не нужно, чтобы эти предметы лежали в сарае мёртвым грузом. Их надо обратить в деньги, продать. А кому? Кто их возьмёт? Побоятся. Да и он не знает, сколько каждая вещичка стоит.