— Разобрал, что написано? — голос Вадима, как показалось Виктору Степановичу, дрогнул, хотя лицо продолжало оставаться спокойным.
— Разобрал, однако, здесь о кладах ничего не сказано, — с чуть заметной издёвкой произнёс историк, глядя на Вадима, но тот не понял скрытой иронии.
— Говори, говори! Я слушаю.
— Сама по себе эта береста — клад, которому цены нет. Клад не для вас, коммерсантов, а для нас, кабинетных червей, историков, лингвистов.
— Так что же ты… узнал?
— Я думаю, что твой приятель, или как его назвать — нашёл горшок или ещё какой-либо сосуд, или что-то другое, где вместе с золотыми или серебряными предметами находились свитки бересты…
— Так ты думаешь, что, кроме той безделушки, что я тебе показывал, там были и другие вещи?
— Несомненно, хотя со сто процентной уверенностью это нельзя утверждать. — Виктор Степанович поймал себя на мысли, увидев жадный огонёк, разгоревшийся в глазах Вадима, что собеседник неприятен ему. Вот ведь встречался раньше, а не замечал этого. А сегодня как бы заглянул в глубину его души и познал её, и ужаснулся. — Видишь ли, — продолжал он, — гривны встречаются в захоронениях, в курганах, оставленных нашими предками. В основном они представляют из себя обруч, одеваемый на шею. Эта же гривна несколько особая: она или порублена на куски, или состояла из семи, я полагаю, сочленений. Число семь в славянских верованиях…
— А короче? — прервал его Вадим.
— Короче?.. Ты показал мне одну часть, должны быть ещё по крайней мере, шесть, — ответил Виктор Степанович, догадываясь, что хочет услышать кооператор. — Но для меня не это главное. Бог с ними, с золотыми вещами, ценность этой находки в другом — в кусках бересты. Это дневник не одного поколения русичей, живших в ХI — ХII веках, и краткие заметки о времени княгини Ольги и князя Святослава, видимо, передававшиеся из поколения в поколение. Уникальная вещь! Но у меня только два куска, а где остальные?
— Может, на них и написано, где клад? — спросил Вадим, следуя своим мыслям.
— Не знаю, всё может быть, — подыграл ему Виктор Степанович в надежде, что из-за этого Вадим из кожи вон вылезет, но постарается ему помочь в поисках берестяных грамот. — Дай мне адрес твоего приятеля, хочу узнать — сохранил ли он другие куски.
Вадим приподнял брови.
— В том-то и дело, что я не знаю его адреса. Не знаю, где он живёт. Это залётный гастролёр. Нечаянно подвернулся, чтобы сбыть вещичку, и пропал. Где ж его искать!
— Откуда хоть он?
— Бог его знает. Я не спрашивал адреса. Мне один мой корешок притащил — по пьянке они познакомились. Тот сказал, что хочет сбыть одну вещичку золотую, показал её, а Валерка, мой приятель, ко мне его привёл. А ты знаешь моё пристрастие к таким штуковинам. Я купил. И совсем недорого.
— Ты правду говоришь? — упавшим голосом спросил Виктор Степанович.
— Зачем мне врать? Будь они у меня, эти куски бересты, неужели я бы тебе их не отдал. Эти же, что у тебя, кто принес?
— Эти берестяные грамоты для науки важная находка. В Новгороде таких берестяных свитков и то не находили. Такие богатые страницы нашей истории могли бы прочитать!..
— Повторяю тебе, — прижал руку к груди Вадим, — я сказал тебе всю правду. Зачем мне туфту гнать! Я тебя давно знаю, ты меня никогда не подводил, что обещал, всегда делал. Никакого резону у меня тебя обманывать нет. Могу пообещать: если тот гастролёр появится вновь, порасспрашиваю его и сообшу тебе. Эта береста у него из кармана выпала, я её подобрал, когда он ушёл. Если бы он при давал ей значение, он бы вернулся…
— В том-то и дело, что никто, кроме специалистов, этой бересте значения не придаст. Жаль, очень жаль, — вздохнул Виктор Степанович. — Я так надеялся, что у тебя узнаю адрес того человека. Мимо таких вещей нельзя проходить. История нам этого никогда не простит. Знать, что у кого-то имеются исторические ценности и не предпринять мер? В крайнем случае, можно через газету объявить: «Кто нашёл берестяные грамоты, просьба откликнуться!»
— Так тебе он и откликнется, держи карман шире! — усмехнулся Вадим. — Может, вместе с грамотами у него пуд золота лежит. Побоится он придти.
— С милицией можно разыскать, — не унимался Виктор Степанович, красный от волнения. — Такое дело упускать нельзя. Он же вор. Украл достояние государства.