— Да она и сейчас, если в ударе, и споёт и спляшет, — сказал Туляков. В его голосе прозвучала гордость за жену.
— Нигде не подрабатываешь, Никита Тимофеевич? Сейчас на одну пенсию ноги протянешь.
— Подумываю. На любой работе, даже дурацкой, чувствуешь себя при деле. Надоело дома бездельничать. Меня ребята в охрану зовут по старой дружбе…
— А ты?
— Лето дома перекантуюсь, а по осени видно будет. Летом пенсионеру, который с участком, хорошо. То подкормить надо растения, окучить, полить — дел много. А зимой тоска смертная. Ходишь один из угла в угол…
Афанасий оглядел кряжистую фигуру бывшего однополчанина:
— Сила в тебе ещё есть. Ты кулаком, кого хочешь убьёшь.
Туляков усмехнулся:
— Ну, ладно, разболтался я. Мы сейчас по-мужицки отметим ваше появление. Очень, очень вы кстати. У меня, знаете, даже какое-то предчувствие было. С утра мысль мозг сверлила — кто-то ко мне должен заглянуть. И заглянули. Просто фантазия какая-то. Вы посидите, — всполошился Никита Тимофеевич, — а я за бутылкой в магазин слетаю. Какая встреча без бутылки! Вот ведь, старый олух! Предчувствовал появление гостей, был в магазине, а купить горячительного не удосужился.
— Не летай, — усмехнулся Афанасий. — Мы позаботились. — В наше время в гости не только со своей бутылкой, но даже с закуской ходят. Не та пошла жизнь.
Он расстегнул молнию спортивной сумки и водрузил на стол бутылку водки.
— Хорошо живёте, — пробормотал Никита Тимофеевич, посмотрев на бутылку. — Смирновская. Столовое вино № 21. Это тебе не какой-то суррогат, которым нынче поят нашего брата.
— Подарок из Москвы, — пояснил Афанасий. — Берегли для случая.
Похлопотав на кухне с полчаса, Никита Тимофеевич усадил приятелей за стол в просторной террасе, налил водки в рюмки:
— За встречу, — провозгласил он, поднимая рюмку и обводя глазами гостей.
— И за знакомство, — продолжил Николай.
После двух рюмок, хитро прищурив глаза, Никита Тимофеевич посмотрел на Афанасия:
— Ну, выкладывай, сукин сын, что на сей раз тебя привело? Ты ж так без дела ни за что бы не заехал. Сейчас все в поисках лучшей жизни, — с иронией произнёс Никита Тимофеевич. — Всем стало недосуг навещать друзей.
— Ты ж знаешь… — начал Афанасий в своё оправдание.
Никита Тимофеевич оборвал его:
— Отставить, — по-военному произнёс он. — Не оправдывайся. Я всё равно рад, что ты заехал, и буду вдвойне рад, если чем помогу.
— Я думаю, что можешь помочь, — ответил Афанасий. — Поэтому и заехали. На тебя вся наша надежда.
— Ну, давайте выкладывайте.
Никита Тимофеевич сходил в дом, принёс пачку сигарет и стеклянную пепельницу. Закурил, откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу, приготовившись слушать.
Афанасий рассказал хозяину дома обо всём том, что произошло с Николаем, о таинственном надгробии, об умершей его жене, призрак которой внезапно появился ночью в доме, и добавил:
— Странные события, ты не находишь? — Афанасий взглянул на Никиту Тимофеевича, стараясь угадать, какое впечатление произвел на Тулякова его рассказ.
Но лицо полковника было непроницаемо.
— Николай не знает, то ли у него крыша поехала, то ли это было на самом деле. Ты-то как думаешь?
— Ты мне такие вопросы задаёшь, — качнул головой Никита Тимофеевич. — Я что — какой всевидящий. — Но лёгкая улыбка тронула его губы.
— Мы, приехали к тебе не как к всевидящему, а как к человеку, который может помочь нам разобраться в этом деле. Помнится, когда мы в Афганистане встретились в одном из кишлаков и готовились к отражению ночной атаки душманов, вспоминали о родных местах, и ты мне рассказывал, что молодым солдатом служил на секретном объекте и там чудеса с тобой случались. А этот секретный объект был на озере…
Никита Тимофеевич поднялся со стула, подошёл к окну, откинул занавеску, смотря в сад.
— Память у тебя хорошая, Афоня. Не забыл… В такой тревожной обстановке, которая тогда была, не до запоминания было… — Он сделал паузу и продолжал: — Расскажу об этом случае… Он, действительно, произошёл со мной в карауле, когда я служил в охране военного объекта на Глухом озере.
Никита Тимофеевич достал из пачки новую сигарету, прикурил и, выпустив густой клуб дыма, стал рассказывать:
— Было это в начале шестидесятых. Я только что принял присягу, меня распределили в часть и по прибытии сразу отправили в караул. Стоял я на посту, как сейчас помню, номер три. Лето кончилось, наступили сентябрьские дни, свистел ветер в кронах деревьев, осыпались листья… Спать мне тогда хотелось смертельно, сам не знаю почему, сон околдовывал меня, но я хоть и молодой был, крепился отчаянно. Охранял я лесной автопарк, десятка два грузовых и спецмашин на берегу озера, которые доставляли на объект оборудование и грузы. Спрятался я в затишке от ветра, чувствую, наваливается на меня что-то необъяснимо непонятное — не то явь, не то сон, словно я куда-то перемещаюсь. Вдруг слышу — шуршат листья, легко шуршат, то ли шаги, то ли дуновение ветра… Вмиг встрепенулся, огляделся — никого! Послышалось, думаю. Потом зазвякало невдалеке, похоже кто-то тент на машине развязывает. Иду на шум. Вижу, возле одной из машин две тени пытаются расстегнуть тент. Смутно их вижу. А тут луна вышла, такая круглая, яркая… И я разглядел грабителей. Один старый, совсем старик, с длинной узкой белой бородой, второй моложе, покостистей, оба в рубахах ниже колен, босые, орудуют молча. И какие-то они не настоящие, вроде как бы нарисованные мультяшки, плоские. Оторопь на меня нашла, хочу закричать: «Стой, стрелять буду!», а не получается, рот не разевается, не кричится, словно загипнотизирован. Кое-как передёрнул затвор автомата. Они услышали, и я дальше не понял — исчезли, растаяли, испарились. А я почти весь магазин расстрелял, палил не знаю, куда от страха. Прибежал разводящий с нарядом… Потом давал я объяснения. Меня внимательно выслушали, я дал подписку о неразглашении военной тайны и меня перевели в другую часть. Через много лет, работая здесь в органах, узнал, что не померещилось мне на посту… были отмечены и с другими солдатами такие случаи…