Николай хотел было опять забраться в палатку, но его что-то остановило. Ему показалось, что он уловил пристальный взгляд, от которого ему стало не по себе. Он медленно повернул голову — в стороне, под берёзами из густого расходившегося тумана выплыла, не вышла, а выплыла фигура человека. Конечно, это был человек, а не сгусток мути. В этом Николай не сомневался. В длинном одеянии, то ли ночной рубашке, то ли саване, в колпаке, он неслышно двигался среди берёз, облитых туманом, и казалось, подозрительно прислушивался к чему-то настораживающего его. Он настолько близко приблизился к палатке, что Николай увидел лицо, если эту образину можно было назвать лицом: синее, одутловатое, с седыми бакенбардами и лохматыми бровями. Глаз не было видно. Они были скрыты под тяжелыми веками, но этот призрак хорошо видел, куда он направляется: он оплывал деревья, как лодка, ни разу не задев их даже своим балахоном.
Николай ногой растолкал Афанасия. Тот моментально проснулся и спросил:
— Что случилось?
— Разбуди Владимира Константиновича, и вылезайте ко мне.
— Ну что такое? — спросил спросонья Владимир Константинович, высовывая вслед за Афанасием голову наружу.
— Смотрите, — Николай указал им на фигуру старика, удалявшуюся в сторону берега.
Широко раскрыв рот, Владимир Константинович уставился на привидение. Афанасий, тоже ни слова не говоря, наблюдал эту сцену.
Николай хотел что-то сказать, как старика в колпаке словно смыло волной тумана, а чуть поодаль возникла другая фигура. Этот человек был в тёмном кафтане с непокрытой головой, высокий и осанистый. Чёрная с проседью борода и густые длинные волосы на голове придавали ему сходство с медведем. В руке был посох, которым он как бы раздвигал пелену впереди себя. Он тоже проследовал за стариком и слился с туманом. Потом возникла высокая сухая фигура человека в сапогах, в рубашке навыпуск, в жилете и картузе. Лицо худое, с редкой бородой, кадыкастая шея и лисьи повадки. Он очень стремительно промелькнул мимо наблюдателей и скрылся за деревьями.
Через минуту-другую им показалось, что по озеру заскользила лодка. В ней стояли три человека, и один из них поднимал посох. Параллельно ей на вёслах шёл чудной корабль, какие изображали на старинных гравюрах. Он был смутно различим, но зато ярко горел фонарь, подвешенный на мачте невысоко над палубой. На нём не было ни единой живой души, и он безмолвно парил над гладью озера и лишь иногда с его борта доносились глухие удары маленького колокола, словно на судне отсчитывали время.
Когда наваждение исчезло, и ничто не напоминало о происшедшем, друзья улеглись на старое место.
— Что это было? — спросил Владимир Константинович шёпотом. Он не мог унять сильно бьющегося сердца.
— Кто его знает, — отозвался Афанасий и спросил Воронина: — Тебе это ничего не напоминает?
— Напоминает, — отозвался Воронин, и это было последнее, что он помнил. Забытьё овладело его телом, и он через секунду провалился в глубокий сон.
Когда он проснулся, светило солнце. Он встал и посмотрел по сторонам. Афанасия не было. Рядом лежал и сладко спал Владимир Константинович. Ночные события встали перед глазами Николая. Он выбрался из палатки и огляделся: под утренним солнцем сверкала гладь озера, темнели шпили гряды, тихо шелестели листья берёз, трава была покрыта слабой ночной росой. Ничто не напоминало, что ночью здесь что-то происходило. Он вздохнул и пошел разыскивать Афанасия.
Афанасий рубил сучья для костра. Увидев Николая, воскликнул:
— Уже поднялся. Заботы не дают спать? Доброе утро.
— Не знаю, доброе ли, — ответил Николай.
— А что случилось?
Николай удивленно уставился на Афанасия. Потом медленно сказал:
— А привидения?
— Какие привидения? — не понял Афанасий.
Теперь пришла очередь удивляться Николаю.
— Ну, ночью, когда я растолкал вас. Ты что ж ничего не видел?
— А что видеть? — Афанасий взял большой сук и стал рубить его на короткие плашки. — Поясни!
— А старика в белом?
— Я спал как убитый. Никакого старика я не видел.
— И лодку на озере не видел?
— Коля, ты за кого меня принимаешь?
— Афанасий, это ты или не ты?
— Конечно, я. Кто же ещё.
— И мужика в жилетке не видел? И…
— Да говорю тебе, что ничего не видел, Коля.