— Что так? — спросил Лазутин.
— Пороху не хватило. Осень была дождливой, долгой. А тут сразу навалило снегу, грянули морозы, да какие! И они так оледенили кручу эту скалистую, что без специальных приспособлений к пещере нельзя было подобраться, не сломав себе шею. Мы попытались подняться, но выше пяти метров не удалось, даже не добрались до первого пятачка. Я набил себе синяков, Николай повредил руку, мы плюнули на это дело и вернулись домой, отложив поиски до весенней кампании.
— И молчали до сих пор? — вскричал Владимир Константинович. — Но вы и предатели. Одни отправились на поиски сокровищ. И прикарманили бы их, если бы нашли?
— Но что ты! — обнял его за плечи Николай. — Мы бы этого никогда не сделали. Нам было скучно от безделья. А вас беспокоить было ни к чему, тем более, что мы договорились встретиться только весной. А потом мы и сейчас ищем сундук не полной командой. Что же мы будем обделять Ольгу и Серёгу в случае удачи?
— Вы меня не правильно поняли, — воскликнул Владимир Константинович, освобождаясь от объятий. — Я пошутил. Я никогда не допускал мысли, что кто-то из нас может сделать другому подлянку.
— Правильно мыслил, Гиппократ. — Теперь настала очередь пошутить Николаю. Он похлопал товарища по плечу: — Верь нам, клистирный человек.
— Клистирный! Когда это было, — отмахнулся Лазутин, ничуть не обидевшись. — Теперь я мелкий торговец.
Солнце поднималось выше, проливая на гряду потоки света, укорачивались тени от нагромождения камней, и гряда теряла внешнюю таинственность.
— Мне не дает покою срезанная дверь, — сказал Афанасий, вновь осматривая в бинокль окрестности гряды. — Снаружи тихо. Давайте поползаем по гряде, может, что обнаружим. Время у нас есть.
Николай и Владимир Константинович согласились с предложением Афанасия.
Длиной гряда была около километра, но представляла не единый массив: от главной гривы отходили три длинных и один короткий отростки, и сверху она походила на птичью лапу. Гряда была монолитной, лишь сверху громоздились отдельно стоящие утёсы с острыми, словно заточенными шпилями, что дало повод Лазутину сравнить их с зубами исполинского крокодила. С восточной стороны скалы редели и кое-где между ними располагались довольно ровные площадки, сплошь усеянные каменной крошкой. Ни единой травинки не росло на этих безжизненных «полянах». Иногда в углублениях амальгамой отсвечивала дождевая вода. Несмотря на солнечный день, она была холодна, как лёд.
Они обследовали гряду, насколько это было можно. Но никого не встретили, ничего не нашли. Афанасий хотел дать команду: «отбой», как вдруг услышал крик отошедшего в сторону Лазутина. Он звал их к себе.
Когда Николай с Афанасием подошли, Владимир Константинович показал им под ногами круглое отверстие, высеченное в граните и забранное решёткой.
— Шахтный колодец, — сразу определил Афанасий. — Для забора воздуха. Вот почему вибрировала стена. Компрессоры закачивали воздух для подземного объекта… Я думаю подобных колодцев здесь несколько.
Он достал клочок газеты, свернул его пропеллером и бросил в колодец. Бумага завертелась вокруг своей оси и стремительно помчалась вниз.
— Работает колодец-то, — громко воскликнул Афанасий. — Идёт забор воздуха.
Озадаченные, они вернулись к входу в пещеру и стали обсуждать только что сделанное открытие. Их разговор прервал сильный гул, донесшийся из пещеры.
— Будто бы землетрясение, — пробормотал Владимир Константинович, насторожившись. — Словно скалы сдвинулись.
— Похоже, — почти прошептал Николай и посмотрел на друзей. — Пошли, посмотрим?
Невзирая на подстерегающую опасность, они отправились вглубь пещеры. Но не прошли и нескольких шагов, как увидели текущую, словно реку лавину мелких камешков, скатывающих сверху.
— Действительно что-то сдвинулось, — проговорил Николай. — Иначе откуда эти камни. Что-то потревожило их.
— Это осыпь, — сказал Афанасий, зачерпнув камни рукой.
Шум затих, прекратили движение и камни.
— Завалит так к чёрту в пещере и поминай, как звали, — проговорил Владимир Константинович и вдруг закричал: — Смотрите, смотрите! — И указал рукой.
Наверху в смутном рассеянном свете, пробивающимся откуда-то с вышины, они увидели смутную фигуру человека, стоявшего на узком карнизе. Руки его были раскрыты, как крылья, словно он хотел прыгнуть вниз. Белая одежда, всклокоченные волосы и глаза, горевшие зелёным огнем, заставили дуровцев невольно прижаться друг к другу. В мертвенной тишине можно было слышать, как стучали их сердца. От полупрозрачной фигуры веяло леденящим страхом.