Мысли, обгоняя одна другую, проносились в голове Николая. Спать не хотелось. Он стал замерзать и встал, чтобы надеть куртку. Когда он поднялся, за грядой на горизонте, скорее, угадываемом, чем видимым, увидел тонкую светлую полоску. Она как бы мерцала = то тускнела, то разгоралась и расширялась.
«Сколько же времени я просидел? — подумал Николай. — Уже рассветает». Но понял, что ошибся — небо светлело не на востоке, а на западе».
В ту же минуту, не успел он подумать, что происходит, вдали раздалось тихое шелестение, словно под порывами ветра тёрлись друг о друга листья жёсткой осоки. Николай вздрогнул, вспомнив майский вечер в отсутствии Афанасия, когда его посетил призрак умершей жены.
Небо на западе набухло и стало светиться. Николая будто что-то толкнуло изнутри и он посмотрел вниз гряды, на берег. В каких-нибудь двухстах метрах от кромки берега он увидел мертвящий свет похожий на силуэт женщины. Что это женщина догадаться было нетрудно по облику, по одежде, хотя не мог понять во что она была одета. Скорее это была не одежда, а космы тумана, которые превращали её одеяние то в накрахмаленную короткую пачку балерины, то вились у ног длинным змеистым шлейфом, то напоминали пышные одежды знатных дам ХХ1 века. Она плыла в тумане, приближаясь, обратив к Николаю лицо, и волнообразным движением рук как бы приглашала его к себе. На одно мгновение туманная пелена спала, и Николай увидел лицо. Оно было неестественно бледным, застывшим, словно гипсовая маска, глаза были закрыты, но и незрячие они манили его. Николай вздрогнул — он узнал призрак.
Он не мог попасть в рукава куртки: руки не слушались. Забилось сильно сердце, то ли от волнения, то ли от будораживающего чувства страха, внезапно охватившего его. Всё, что он сумел сделать, это растолкать Афанасия. Тот уже крепко спал, изредка издавая сильный храп. Он вскочил сразу, как по тревоге, ещё не поняв, зачем его разбудил Воронин.
— Что случилось?
Николай указал рукой на призрак:
— Посмотри!
С пятачка, где они расположились на ночлег, хорошо была видна часть берега, противоположная той, на которой стоял особняк. Этот берег был равнинный. Болотистые низины перемежались молодыми берёзовыми рощицами. Берёзы были не прямые, а корявые, сучкастые, горбатые, словно их скрутила неведомая сила и так оставила.
Афанасий взглянул в направлении указанным Николаем и протёр глаза, не веря увиденному.
— Эфиоп… твою мать, — пробормотал он. — Что это такое, едрёна копоть?..
Николай ответил пересохшим от волнения ртом:
— Привидение…
Голос его дрогнул.
— Хозяйка медной горы, — проронил Афанасий, сохраняя внешнее спокойствие и стал будить крепко спящего Лазутина.
— Доктор, вставай!
Тот, не поняв, зачем его будят, огрызнулся:
— Ещё рано. Не рассвело, Дай поспать…
— Ты сначала протри глаза, а потом ругайся, — попенял ему незлобиво Афанасий. Голос Афанасия, выдававший волнение, заставил Лазутина приподняться, и он сразу увидел призрак. Несколько секунд сидел с открытым от удивления ртом, не произнося ни слова. Невероятное видение сковало ему рот.
Призрак, скользя по озеру, медленно приближался к гряде. Он был похож на затухающее не совсем чёткое, расплывчатое белое пятно, в центре которого отчётливо прорисовывалась женская фигура. Она плыла вместе с пятном, и её руки, иногда похожие на сгустившиеся туманные хлысты, раздуваемые ветром, звали к себе, манили, притягивали.
Афанасий шепнул Лазутину на ухо:
— А ты не верил…
— Да… я… что… только и нашёлся, что ответить Лазутин, целиком уйдя в созерцание фантома.
— Где твоя камера? Снимай скорей!
Лазутин стронулся с места, но тут же плюхнулся обратно.
— А я… она не заряжена… Да я… как в темноте…
— Эх ты! Оператор хренов, — махнул рукой Афанасий. — Такие кадры уплывают…
— Да всё будет, как в прошлый раз, — пытался оправдаться Лазутин. — Ни черта же не вышло…
А призрак был совсем рядом. Целиком женская фигура была не видна. Отчётливо было видно призрачно белое, словно просвечиваю. щее лицо, прекрасное женское лицо с закрытыми спящими глазами. Женщина как бы пробиралась к ним наощупь, разводя руки в стороны, словно отодвигала невидимые заросли и звала их.
— Чертовщина, — полушёпотом ругался Лазутин, роясь в рюкзаке. — Где камера, ведь клал сюда… Как всегда, когда надо, не найдёшь… Да всё равно будет, как в прошлый раз, — раздражённо бросил он, вспомнив неудачную попытку снять призрак в туннеле.