— Здесь формулы, знаки непонятные, — оторвал от книжки взгляд Николай. — Я не технарь, не пойму.
— Здесь и технарь не разберётся, — вздохнул Афанасий, сожалея, что они не разобрали зашифрованное.
— Не поняли мы, поймут другие, — проронил Никита Тимофеевич, закрывая книжку. — Отвезу и её в Москву.
— И дискету забери, — сказал Афанасий, подавая ему пластмассовую коробочку. — Нам она ни к чему. У нас коровы нет, не то, что компьютера. — Он улыбнулся: — А твоим умницам она пригодится.
— Я в этом уверен, — сказал Туляков.
— Я завтра вам принесу кассету с записью разговора Кости с Жердяем и толстяком, — сказал Павел. — Возьмёте и её.
— И это присовокупим. А копии надо надёжнее спрятать, — подытожил разговор Никита Тимофеевич. — Считаю, что все отгадки этой истории лежат в Москве. Наверняка там был штаб, который курировал работу центра Х, так назывался в бумагах объект на озере. Я послезавтра поеду в Москву и зайду к одному моему хорошему знакомому, генералу. Надо найти кончик ниточки… А вы сидите тихо до моего возвращения. Ничего не предпринимайте. Видите, что, кроме монстров, ходят и двуногие бандиты, которые более опасны.
— Высовываться не будем, — заверил его Воронин.
— А ты, — обратился Туляков к Павлу, — займись журналистским расследованием, так это у вас называется. Может, каких давних друзей «капитана» найдёшь, знакомых, родственников, расспроси соседей… и адресок свой нам оставь на всякий случай и телефон. Лады?
— Нет вопросов, — ответил Павел, вынимая и кармана куртки авторучку и блокнот.
Глава восемнадцатая. Ночной пришелец
После приезда в Дурово, перед сном друзья вышли в сад. Правда, садом пространство за домом трудно было назвать: сохранилось пять или шесть яблонь, устоявших перед морозами и старостью. Им было не менее пятидесяти лет. Ещё по снегу Николай опилил гнилые ветви, удалил сухие сучки, подмазал садовым варом раны — и яблони ожили.
Под одной из яблонь, росшей около дома, друзья уселись на скамейку, глядя, как на деревню опускаются сумерки. На северо-западе со стороны озера небо заволакивалось тёмной пеленой. Она выдавливалась из-за горизонта и в её плотной густоте меркли неяркие звёзды, словно их гасили одна за другой.
— Наверно, гроза собирается, — проронил Афанасий, посматривая на понизлое небо.
— Точно гроза идёт, — сказал Лазутин. — Вон зарницы поблескивают.
Действительно, небо озарялось вспышками, высвечивающими горизонт, но грома слышно не было. Дуровцы посетовали, что климат меняется не в лучшую сторону, и разговор мало-помалу перешёл к недавним событиям.
— Заколдован наш сундук что ли? — вздохнул Владимир Константинович, запахивая на груди тонкую куртку — налетел свежий порыв ветра. — Никак в руки не даётся. Всё нам какие-то препятствия чинятся.
— Ты ж не веришь в сверхъестественные силы, — сыронизировал Николай.
— Не верю.
— А говоришь о колдунах.
— Это расхожая фраза…
— А призраки?
— Ты ж сам слышал, что сказал Павлу «капитан». А он сказал, что на объекте воскрешали мёртвых. Вот вам ответ на сверхъестественные силы. Это дело рук человеческих. Я так понимаю. Харон с подручными ведут разработки, воскрешают мертвецов, отсюда и появление призраков, как сопутствующего явления, как появление неопознанных летающих объектов при космических исследованиях… Я…
— Тсс, — приложил руку к губам Николай.
— Что такое? — спросил Афанасий, глядя на изменившееся лицо Воронина.
— Да так, показалось.
— А что?
— Словно за спиной кто-то встал…
— Я не почувствовал, а ты, Константиныч?
— Я… я, — выдавил из себя побледневший наследник поручика. — Я… я не в своей тарелке. Меня что-то тревожит.
— Кажется, за нами наблюдают, — Николай подозрительно огляделся. — Такое ощущение…
— И меня пробирает, — сказал Афанасий. — Неспокойно. Может, домой тронем?
Они встали со скамьи.
— Смотрите! — воскликнул Воронин и указал на небо.
Небо на северо-западе светилось бледно-красным светом. Этот сполох огня расширялся, поднимаясь от горизонта, и охватывал с каждой секундой всё большее и большее пространство.
— Пожар где-то, — определил Владимир Константинович.
— Пожар? — переспросил Николай. — Голос его выдавал волнение. — Это не пожар.
— Тогда что? — Лазутин уловил перемену в голосе Николая.
— Слышите звук? — продолжал Воронин. — Как тогда, в первую ночь. Я очень хорошо его помню. Тогда мне памятник Олантьева привиделся… и на гряде недавно…