Однажды Гимпэй читал вслух ученицам своего класса выдержки из книги Юкити Фукудзава «Социальные отношения между мужчинами и женщинами». Он начал с юмористического абзаца: «Пройдя два или три тё, супруги могут пойти рядом». И дальше продолжал: «Например, до сих пор еще можно столкнуться с абсурдным анахронизмом, когда свекор и свекровь смотрят косо на молодую невестку, ежели та чересчур открыто убивается по случаю отъезда мужа, а тесть и теща выражают свое неудовольствие, ежели молодой зять слишком много ухаживает за больной женой».
Большинство девочек, выслушав этот пассаж, громко рассмеялись. Не смеялась только Онда.
— А вам, мисс Онда, не смешно? — спросил Гимпэй.
Та не ответила.
— Вам не показалось это забавным?
— Ничуть.
— Но все остальные смеялись. Почему бы не присоединиться к ним, если даже лично вы не видите в этом ничего смешного?
— Не хочу! Я не против того, чтобы повеселиться вместе со всеми, но было бы странно смеяться как бы вдогонку, после того как все замолчали.
— Вы уклоняетесь от прямого ответа, — рассердился Гимпэй; потом, обращаясь к классу, сказал: — Мисс Онде не смешно, а вам?
В классе воцарилась тишина. Гимпэй продолжал:
— Она не видит в этой выдержке ничего смешного. Юкити Фукудзава писал свою книгу в 1896 году. Но сейчас, особенно после войны, эти правила в самом деле звучат смешно, а вот мисс Онда так не считает. Мне ее отношение кажется по меньшей мере странным. — Прервав свои рассуждения, Гимпэй с насмешкой спросил: — Кто из вас хоть раз видел, чтобы мисс Онда смеялась?
— Я видела.
— И я.
— Да она настоящая хохотушка!..
Позднее Гимпэй пришел к мысли, что Онду к Хисако влекла та самая неодолимая сила, которая, по-видимому, и его заставила преследовать Хисако, а ее — принять его домогательства. В Хисако тогда мгновенно, словно от электрического разряда, проснулась женщина. Даже Гимпэй был поражен страстностью, с какой она отдалась ему, и долго еще после этого размышлял: неужели и другие девушки такие?
Хисако была первой женщиной, которую он познал. Те дни, когда они полюбили друг друга, Гимпэй считал самым счастливым временем в своей жизни. Еще когда был жив отец, Гимпэй влюбился в свою кузину Яёи, но то чистое чувство было чересчур детским, чтобы считать его настоящей любовью.
Гимпэй по сей день помнил сон, который видел, когда ему было лет девять или десять. Он рассказал об этом сне своим близким, и они наперебой стали хвалить его, предвещая большое будущее.
Ему приснился дирижабль, плывущий в небе высоко над иссиня-черными морскими волнами близ его деревни. Он пригляделся и увидел, что это вовсе не дирижабль, а огромный морской окунь, выпрыгнувший из волн и паривший в небе. Потом появились и другие… Там и сям они выскакивали из воды. «Глядите, какой большой окунь!» — закричал Гимпэй и проснулся.
— Тебе приснился замечательный, вещий сон, Гимпэй. Он означает, что тебя ждет блестящее будущее, — говорили ему. Накануне Яёи подарила ему книжку, в которой на картинке был изображен дирижабль. Гимпэй ни разу в жизни не видел настоящего дирижабля, хотя в те годы ими еще пользовались. Потом наступил век самолетов, и дирижабли исчезли. Как давно это было, когда он увидел сон о дирижабле и морском окуне! Сам Гимпэй расценил свой сон не как намек на карьеру, а как знамение, предвещавшее, что он женится на Яёи. Но в реальной жизни успех ему не сопутствовал. Даже если бы он не потерял место учителя в колледже, у него не было никаких перспектив сделать карьеру. Ему не хватало сил выпрыгнуть из человеческих волн, как выпрыгнул в его сне из моря окунь, не оказался он и достаточно способным к тому, чтобы воспарить в небе над головами людей. Счастье, какое он испытал в тайной любви к Хисако, оказалось коротким, и беда пришла слишком быстро. Как он и предсказывал Хисако, тайна, о которой она проговорилась Онде, обернулась дьявольской местью. Разоблачение, сделанное Ондой, было жестоким.
С тех пор как Гимпэй узнал, что Хисако рассказала Онде об их отношениях, он старался на занятиях не глядеть на свою возлюбленную. Его взгляд помимо воли притягивало к месту, где сидела Онда. Однажды он встретился с ней на школьном дворе и стал уговаривать, чтобы она сохранила тайну, даже угрожал ей. Она отказалась, обвинив его не столько из чувства справедливости, сколько из интуитивного ощущения его вины. Именно за это она его ненавидела.
Гимпэй попытался объяснить Онде, как дорога ему любовь Хисако, на что та с присущей ей прямотой ответила:
— Учитель, вы — бесчестный человек.
— Ты сама бесчестная личность! Что может быть бесчестней, чем разглашение тайны, которую доверили тебе одной?! В тебе, наверное, сидит какое-то ядовитое насекомое — сколопендра или скорпион.