– Ладно, – опустошённо произнёс Егор, – вези.
Он назвал свой адрес и, чуть выправив колёса, покатил велосипед домой.
«Твою мать! – ругался он про себя. – И что теперь делать?» Однако, не зря говорится – к чему сердце лежит, к тому и руки приложатся. Субботин так мечтал об этом походе, что, прикатив велосипед домой, рьяно взялся за работу, и через три часа все поломки, погнутые спицы, вилки и колёса были заменены или исправлены. И когда приехал виновник аварии с колесом, оно уже не потребовалось.
– Вот видишь, – говорил мужчина, – понедельник, он и есть понедельник: не надо отправляться в дорогу в такой день.
Егор, снова воспрянув духом, беззлобно уже ответил:
– Да пошёл ты со своими советами, это ты по понедельникам лучше не садись на мотоцикл, а то ещё делов наделаешь.
– Слушай, возьми, в качестве компенсации, так сказать? – мужчина протянул Егору пятитысячную купюру. – И телефон я тебе свой написал, если что – звони, всегда помогу.
Егор посмотрел на него и, чуть замешкавшись, сказал:
– А давай. Мало ли ментов на дороге ещё попадётся, всё будет на что ремонтироваться.
Он взял деньги и бумажку, прочитал: «Головлёв Юрий Сергеевич, майор милиции». Ниже был написан номер мобильного телефона.
– Ну, давай уж познакомимся, коли так, – сказал Егор и протянул майору руку: – Субботин Георгий Петрович, воспитатель, гвардии старший сержант запаса, – добавил с улыбкой он.
Майор пожал руку Егора, улыбнулся:
– Неплохой ты мужик, Георгий Петрович. Я даже рад нашему знакомству. Ты не стесняйся: будут проблемы, звони.
– Хорошо, майор, договорились. Всё, бывай, я поехал.
– Ну, счастливого пути тебе. Приедешь, позвони, встретимся – расскажешь, что и как.
– Идёт, – ответил Субботин.
Остальная часть дня прошла для Субботина без приключений. Попетляв несколько часов по полевым дорогам, он к вечеру выехал к большому посёлку, в котором набрал из колонки холодной воды и через час остановился на первый ночлег у неширокой речки. Ноги с непривычки гудели, однако настроение было хорошим. И только погода к вечеру испортилась, небо заволокло тяжёлыми дождевыми тучами.
Егор, первым делом, поставил палатку и, раздевшись донага, ухнулся в воду. Вода оказалась мутной, но очень тёплой. Накупавшись и смыв первую дорожную пыль и пот, он достал газовый примус, поставил варить гречневую кашу. «Успеть бы до дождя» – только подумал он, как сверкнула молния и, через секунду, громыхнул гром. По палатке застучали крупные капли. Егор быстро расстелил коврик в палатке и занёс в неё примус с котелком. «Ну, это – мелочи! – подзадорил он себя. – Врёшь, нас дождём не возьмёшь!»
Ещё не стемнело, когда Егор, наевшись, лёг на расстеленный в палатке спальник и стал писать свой путевой дневник. Описав события сегодняшнего дня, он мысленно обратился к Любе. «Любимый мой человечек, – писал он, с нежностью вспоминая свою возлюбленную, – вот и отдалился я от тебя ещё почти на сотню километров. Но, отдалился ли? Напротив, чем дальше я еду, тем ближе и роднее ты мне становишься. Ни на минуту не покидают меня мысли и мечты о тебе. И эти мечты придают мне сил и терпения. Люба, родная моя, за меня не переживай, всё у меня получится, и я вернусь, цел и невредим. Ты только жди меня, и будет, как у Симонова – ожиданием своим ты спасла меня…»
Дождь постепенно стих, вот уже и ночь накрыла берег и палатку, а Егор, надев налобный фонарь, писал о своей любви. После такого тяжёлого дня чувства его как-то по-особенному обострились, открылись, и он, не думая о том, что Люба скажет: «Не дави на меня», – изливал бумаге всё, что жило в его душе, без оглядки.
Закончив писать, Егор ещё раз выглянул из палатки: велосипед, прицепленный мелкой цепочкой к палаточной растяжке, был на месте, а дальше почти ничего не было видно. Он закрыл вход и, глубоко вздохнув, залез в спальный мешок.
За несколько дней пути организм Субботина приработался, втянулся, и теперь уже без стрессов переносил десятичасовые дневные перегоны. Дорога пролегала то по горам, когда весь день Егору приходилось толкать велосипед наверх, обливаясь потом и отмахиваясь от таёжных комаров; а то по длинным-длинным спускам с этих гор. Субботин, когда усталость, казалось, невозможно было перебороть, начинал издеваться над собой: «А кто тебя тянул сюда, а? Говорил тебе Гришка – поехали на машине, так нет, тебе романтики захотелось… Вот и упирайся теперь, романтик хренов!» Эта самоирония очень хорошо помогала: поднимала настроение и придавала новых сил. Если к этому ещё добавлялась плитка шоколада – а шоколад у него в рюкзаке всегда был – то половина усталости сходила на нет.