– Не беспокойтесь, Зинаида Павловна, – ответила Любовь Николаевна, – у меня всё расписано до конца сезона.
– И, тем не менее, надо постараться. А я займусь фуршетом, надо, чтобы гость уехал от нас с желанием ещё вернуться, – продолжала Зинаида Павловна. – Глава города просил меня лично, чтобы мы постарались.
– Будет сделано! – весело воскликнула Наталья. – А можно с ним познакомиться поближе? А то я ещё ни разу депутатов Госдумы не видела в упор.
– Познакомитесь все, я это вам гарантирую, – ответила Зинаида Павловна и, взяв полотенце, вышла из комнаты.
Наталья встала с кровати, снова потянулась, взлохматила и без того всклокоченные волосы, и мечтательно произнесла:
– Буду сегодня самая красивая… Ох, и охмурю депутата, будут знать, – сказала она, непонятно кого имея в виду. – Хотя… Люба, ты у нас такая красавица, на тебя-то он точно глаз положит, можешь мне поверить.
– Наташка, хватить балаболить, и вправду, – отчего-то взволновавшись, сказала Люба. – Давай уж готовиться, а то и в самом деле не понравится ему что-нибудь, тогда всем нам на орехи достанется.
Перед обедом вся администрация лагеря выстроилась у главных ворот. Отряды детей, во главе с вожатыми, томились под палящим солнцем на поляне, где проводились линейки. Наталья всё примерялась к недавно испечённому караваю хлеба, чтобы случайно не выронить его от волнения. Директор со своими заместителями стояли шеренгой у ворот. Милиционеры, охранявшие лагерь, тоже стояли у ворот, нервно покуривая и, то и дело, поправляя свою форму. Наконец, на дороге, проходящей вдоль дачного посёлка, ведущей к лагерю, показалась чёрная большая иномарка.
– Так, коллеги, кажется – едут! Подтянулись все, улыбочки на лица! – заволновалась директор. – Наталья Васильевна, как только он войдёт, идёшь к нему навстречу и, с поклоном, подносишь каравай, ясно?
– А как я его узнаю, Зинаида Павловна? – спросила взволнованно Наталья.
– Я сначала встречу его, а потом подойдёшь ты…
Машина, между тем, подъехала к воротам, остановилась. Два милиционера вытянулись по стойке «смирно», взяли под козырёк. Из машины вышли трое мужчин, улыбаясь, направились к воротам. Впереди шёл крупный черноволосый мужчина лет пятидесяти, одетый в светло-бежевые брюки и белую рубаху с короткими рукавами. Двое других, один из которых был глава города, одетые так же в светлые костюмы, шли чуть поодаль, сзади. Едва они вошли в ворота лагеря, директор, сияя от счастья, ступила к ним навстречу, громко сказала:
– Здравствуйте, дорогие гости! Мы рады вас приветствовать на земле нашего замечательного детского лагеря! Мы всегда очень рады гостям и просим вас, Борис Петрович, принять от нас хлеб-соль!
Наталья, стоявшая напротив ворот, с широкой улыбкой на лице и караваем на вытянутых руках, шагнула навстречу гостю, чуть присела перед ним и поклонилась.
– Здравствуйте, здравствуйте, мои дорогие! – произнёс, заметно шепелявя и улыбаясь, Борис Петрович и, отломив щепоть хлеба, макнул её в узорную берестяную солонку, стал жевать. – Спасибо за хлеб-соль, за приём! – громко говорил он, прожёвывая хлеб.
Затем он прошёл вдоль ряда заместителей, поздоровался со всеми за руку. Его помощник и глава города проделали то же самое.
«А депутат-то… навеселе» – подумала Любовь Николаевна, когда он, пожав ей руку, вдруг сказал:
– Не думал, не думал, что у вас такие феи лесные в лагере работают!
– Да, Борис Петрович, красивыми женщинами наша земля богата! – поддержал его глава города.
– Ну что…, как вас? – спросил он директора.
– Зинаида Павловна, – торопливо ответила она.
– Зинаида Павловна, – продолжил Борис Петрович, – показывайте свои владения лесные!
– Да, пожалуйста, проходите! – сказала Зинаида Павловна и, когда они пошли вперёд, осторожно придержав Любовь Николаевну, шепнула ей: – Будь с ним рядом, будешь рассказывать ему.
– Хорошо, – только и ответила Любовь Николаевна.
Пока Борис Петрович со своим помощником и Зинаидой Павловной прошли вперёд, к Кашириной подошёл глава города Вербин Иван Игнатьевич, тихо сказал:
– Любовь Николаевна, очень вас прошу, будьте с ним полюбезнее. – Он как-то странно посмотрел ей в глаза и заговорщицким тоном проговорил: – От этого во многом будет зависеть моя судьба… Прошу вас…
– Иван Игнатьевич, я сделаю всё, что смогу, не беспокойтесь, – тихо ответила Любовь Николаевна, понимая, что сумеет и рассказать, как надо, и показать то, что надо.