Компания прошла в небольшой квадратный зал. У окна, за столом, накрытым ослепительно белой с красными кистями скатертью, сидела Валентина, крупная, подстать мужу, женщина. «Чуда не случилось» – отчего-то подумал Субботин, вспомнив, уже в который раз за день, ту, которая засела в его мечтах.
– Валя, привет. С праздником тебя, – негромко сказал он, подумав, что упустил её из виду: не взял цветов для неё.
– Привет, Егор, – с лёгкой, ироничной улыбкой ответила она.
Егор всегда чувствовал, что она считала его неудачником: жены нет, детей нет, работа с копеечной зарплатой, да и Иван был такого же мнения. Но разубеждать их Егор никогда не стремился – чего понапрасну копья ломать? У них своя колокольня, у него – своя.
– Давай, корефан, садись сюда, – пригласил друга Григорий, показывая на стул рядом с ним. – Мать, обслужи друга!
– С удовольствием! – улыбнулась Галина, вильнув крупными бёдрами.
Григорий заметил, шутливо заругался:
– Я тебе про тарелку со стопкой говорю, а ты о чём подумала?! Вот, шалава!
– Вот так всегда, только обнадёжит и тут же обломает, – смеялась она, доставая из новенького шкафа посуду для Егора.
Егор сел, огляделся. За каких-то три месяца квартира была почти полностью упакована, включая бар-глобус и большую плазменную панель. Было бы совсем уютно, если б со стены не смотрел на них с китайской картины большой оскалившийся тигр, нарисованный топорно, грубо. Но, искусствоведов здесь не было, потому картину, подаренную им на новоселье Иваном с Валентиной, Григорий повесил на самое видное место. На то он и хозяин.
– Ну, мужчины, – сказала Галя, наконец, сама присаживаясь за стол напротив мужа, – где тост?
– Давай, Ванёк, – предложил Григорий, – ты начальник, тебе и карты в руки.
– Что, я не ошибся? – заинтересовался Егор. – Ну-ка, Иван, колись!
– Да ну, чё там…, – замялся было он. – Ну, назначили меня на должность машиниста-инструктора, – друзья переглянулись, заулыбались. А Иван продолжал: – Теперь обучаю молодых машинистов-балбесов, на каком перегоне какую скорость держать, да как самописец обвести вокруг пальца…
– Хоррроший тост, – не выдержала Галина. – Просто замечательный! Давай-ка, Валюха, вздрогнем, ну их со своими самописцами, – пошутила она.
Играла музыка. Компания друзей выпивала, немного потанцевали. Григорий с Егором станцевали «шейк», в той манере, за которую их в былые времена директор школы выгонял с праздничных вечеров. Павленко не танцевал. Он и в юности был степенным пацаном, хотя и психоватым, взрывным.
– Пацаны, а давайте нашу сбацаем, для девчонок! – вдруг предложил Субботин, утирая потный лоб, когда они курили в кухне, открыв форточку.
– Не вопрос, – поддержал его Григорий и крикнул: – Девчонки, идите сюда, мы вам сюрприз приготовили!
Галя с Валентиной появились в дверях со стопками в руках.
– Во, это по-нашему! – воскликнул хозяин. – Девчонки, та-ак! Мужики, – не унимался Григорий, – запе-е-вай! Три-четыре…
Хор «мальчиков» прямо на кухне запел:
Зелёною весной
Под старою сосной
С любимою Ванюша прощается.
Кольчугой он звенит,
И нежно говорит:
Не плачь, не плачь, Маруся, красавица…
И Галина, и Валентина уже не в первый раз слышали эту песню в исполнении их мужского трио, но каждый раз встречали её аплодисментами: знали, как легко можно доставить мужьям удовольствие. А мужчины были довольны и горды собой: хлопают и целуют, значит, совсем неплохо они поют…
Уже заполночь, когда Павленко уехали, а Галина мыла в кухне посуду, Георгий с Григорием вышли на улицу: покурить, да посмотреть, на месте ли машина. Егор в праздники позволял себе побаловаться сигаретами. Дома у него лежала и трубка, и табак был припасён, так, на всякий случай и на плохое настроение.
Было довольно тепло, вечером выпал снежок, припорошивший тропинки и машины, и в свете уличных фонарей окружающий мир казался не таким уж серым и безрадостным. Это завтра, когда белый снежок растает, обнаружатся и вылезут на глаза брошенные бутылки, окурки, пустые сигаретные пачки, облезлые и погнутые оградки вдоль домов. А пока вокруг было покойно, прозрачно и умиротворённо.
– Жорка, расскажи, хоть, что новенького в жизни? Когда свадьбу-то организуем? – спросил друга Григорий, положив руку другу на плечо и посмотрев ему в глаза. – Сколько лет-то ещё будешь один маяться? Знаешь, мы с Галкой разговариваем о тебе, и, друган, что-то так жалко, что у тебя ничего не срастается по жизни. Может, помочь чего-нибудь надо? Познакомить с девахой какой-нибудь? У Галки подруг-то в городе до и больше! Мужик, в натуре, с головой, всё есть для жизни, а всё бобылём живёшь. Ты что, корефан?