Рыцарь демонстрировал свое раскаяние, склонив голову и опустив плечи. «Я буду счастлив отыскать его за пределами вашего болота».
«Нет».
«Тогда я охотно отдам свою жизнь, госпожа Сейбл, и жизни своих людей за наш провал. Нашу кровь за кровь, что мы не смогли пролить во славу вашего имени».
«Ты знаешь, что более полезен мне живым, чем мертвым, командор Биделл — в настоящий момент». Великая драконица отпустила рыцаря, изогнув свою верхнюю губу. «Уберите все, что вы принесли из логова дракона Дамона», — сказала она. — «Не стоит добавлять их к моим собственным. Раздайте их нищим в городе наверху, и озаботьтесь, чтобы они узнали, что это от меня, что я великодушна к своим подданным». Она ритмично постучала когтями. «Вернись сегодня вечером для дополнительных инструкций. Возможно, я придумаю пару-другую холопских заданий, с которыми ты сможешь лучше справиться».
Рыцарь быстро вызвал еще бакали и приказал им собрать останки их собратьев, отдраить камень под телами, чтобы он блестел, и вынести из пещеры украденные у Дамона сокровища.
«Жалкая кучка была у дракона Дамона», — сказала себе Сейбл, наконец, оставшись одна, — «недостойная даже коллекции детеныша».
Она сфокусировала взор на языках пламени, мигавшего в изысканном серебряном канделябре и освещавшего сто семнадцать совершенных рубинов, блестевших, как свежая кровь. Вскоре она мирно задремала, и ей снилась неминуемая смерть ее презренного врага.
Глава 5
Дамон часто замечал, как Ферил с расширенными глазами смотрит на него, неспособная скрыть, что не верит до конца. Хотя она смирилась с тем, что он дракон, Дамон знал, что ей было тяжело принять это, и еще знал, что хотя она любила всех созданий и, возможно, когда-то любила его, часть ее ужасалась. Дамон все понимал; он знал, что был отталкивающим, даже для Рагха, его единственного друга. Все драконы обладали специфическим запахом — он помнил, как Красная Малис пахла серой и пеплом; Сейбл — гниющей растительностью и зловонной водой; Брин — грязным морем. Его собственный запах был отвратительным; его дыхание отдавало металлом и кровью.
Тем не менее, кагонестийка оставалась поблизости. Дамон пристально наблюдал за Ферил, отмечая слегка вздернутый носик, высокие скулы и округлый подбородок, эти заостренные ушки, которые он когда-то гладил — когда был человеком.
Когда солнечный свет попадал ей в голубые с зеленовато-желтым отливом глаза, они вспыхивали темно-зелеными изумрудами. Возможно, они становились такого цвета, какой она хотела, подумал он, вспомнив, что ночью при свете звезд они казались менявшимися от темно-синего до золотистого. В конце концов, она обладала магией, и, может быть, ее глаза меняли цвет в соответствии с настроением или окружающей обстановкой.
Волосы Ферил напоминали ему насыщенный оттенок листвы, только начинавшей менять свой цвет ранней осенью, и хотя сперва он подумал, что скучает по ее длинным густым локонам, позже решил, что на самом деле эта новая прическа ему нравится больше. Ее волосы были такими короткими, что не закрывали лицо. Ее кожа была покрыта легким загаром, цвета коры молодого орешника, а лицо было гладким и безупречным. Единственным исключением являлся крошечный шрам на лбу, где когда-то была татуировка. Он спросит ее позже, что случилось с татуировками, и где она жила эти последние несколько лет.
Он закрыл глаза, мысленно по-прежнему отчетливо видя ее, и вознес молитву какому бы то ни было богу, что готов выслушать дракона, чтобы всегда вот так же мог видеть ее. Он хотел, чтобы мог отчетливо вспомнить ее образ после того, как она снова навсегда покинет его. Он хотел запомнить, как она пахнет — распустившимися полевыми цветами и шалфеем, а ее волосы несли оттенок меда и имбиря.
В конце концов, она покинет его — на этот раз надолго, был убежден он, но как скоро? Диковатые эльфы были одиночками, и Дамон раньше думал, каким усилием для Ферил было оставаться так долго с Палином и другими, когда они были сподвижниками Золотой Луны и боролись с великими драконами.
Он просто надеялся, что на этот раз она останется достаточно надолго, чтобы быть полезной ему.
Хотя в жизни Дамона было много женщин — когда он был человеком — Ферил была единственной, кого он по-настоящему любил. Когда-то он сблизился с воровкой полуэльфийкой по имени Рики, родившей ему ребенка. Он был искренне привязан к Рики, но не мог измениться, чтобы связать свою судьбу с ней, даже если не принимать во внимание его безрассудную натуру и не упоминать, что Ферил слишком часто была в его мыслях.
Ферил изменилась, не просто обрезав волосы и удалив татуировки. Дамон заметил, что она выглядела более уверенной в себе, что ее руки и ноги были мускулистыми, и что каким-то образом она стала двигаться еще грациознее, чем прежде.
Она изменилась к лучшему, а я так сильно к худшему. Сколько осталось времени, прежде чем она уйдет? — в последний раз подумал он, а затем отбросил эти мысли.
Едва рассвело, когда Ферил повела Дамона с Рагхом по широкой тропинке в эту рощицу необычных деревьев. Там были величественные черные акации и заросли рыжего лавра, над которыми раскинулись гревиллеи и серебристые липы. Ферил указала на тамаринды, густо увитые колокольчиковыми лозами, и на заросли розового ясеня среди турпинии западной. Она замедлила шаг, когда они проходили экзотическую акацию с огромными серебристо-голубыми перистыми листьями и оранжевыми цветками с тридцатисантиметровыми шипами. Кора пахла малиной и забивала серный запах сивака и ароматы болота, накрепко приставшие к Дамону.
Ферил обратила внимание, что Дамон любуется некоторыми деревьями, в особенности куполообразным гигантом с листьями в форме сердечек и обильными гроздьями ярко-алых цветков.
«Вот этого и некоторых из вон тех деревьев не должно быть здесь», — сказала она.
«Как и мне не следует быть здесь», — прошептал Дамон. Его тихий голос, тем не менее, был достаточно громок, чтобы все почувствовали, как он отдался резонансом по земле.
Ферил откинула назад голову и протянула вверх руку, чтобы потрогать пальцами мягкие цветки экзотической акации.
«Дамон, я всего лишь имею в виду, что эти деревья приспособлены к более теплым землям. Я знаю, что этим летом довольно жарко, но придет зима, и снег густо укроет эти леса. Им не следует стоять в таком холоде, этим прекрасным деревьям».
Ферил пояснила, что когда Берил правила этим лесом, драконица, должно быть, что-то сделала с землей или, может быть, с самими деревьями, чтобы они могли расти здесь, но не исчезнет ли со временем драконья магия без подпитки ею? Хочется ли кагонестийке вообще оказаться в этих лесах зимой, чтобы выяснить?
Дамон предложил перенести Ферил с Рагхом к Нэлис Арену, и сперва сивак поддержал эту идею.
«Что такого в Нэлис Арене, что может помочь тебе снова стать человеком?»— спросила Ферил.
Дамон пояснил, что это не само озеро, а то, что находилось в нем. Ферил хотела знать больше, но он отклонил ее вопросы, покачав массивной головой.
«Позже, Ферил. Когда доберемся до озера».
«Почему тебе так сильно нужна моя помощь?»
«Позже, Ферил».
Ферил отказалась лететь с ним в Нэлис Арен. Дамон подозревал, что она просто упрямилась; она могла настоять на выбранном ей способе путешествия к озеру, как он настойчиво отказался открыть, что нужно было сделать.
«Оно, Озеро Смерти, не очень далеко отсюда». Ферил яростно покачала головой, когда он заметил, что они могли избежать всех этих деревьев и полететь прямо туда. «Мы можем идти. Это займет, самое большое, три дня, если мы сохраним темп. Мы последуем вдоль реки. Я хочу увидеть, нет ли еще бандитов или рыцарей вдоль этой тропы, и я хочу увидеть, нет ли еще выжженных мест, того, что мы не сможем разглядеть с неба».
Они все знали, что эта земля была обожжена огнем и магией, и что тут и там были братские могилы эльфов Квалинести. Действительно, они случайно повстречали небольшую группу грабителей, с которыми без промедления разделались. Они повстречали этих оборванцев, прятавшимися вдоль длинной глубокой борозды, шедшей параллельно реке. Возможно, эта канава была вырыта по какой-то причине, но Ферил не понимала, зачем. Возможно, ее сделал дракон, предположил Дамон, разравнивая ее своими когтями — после того, как они похоронили в траншее тела убитых ими бандитов.