Анита имела репутацию дамы-иконоборца, к тому же острой на язык. Худощавая, с пучком светлых, собранных на затылке волос, она носила украшения из бирюзы и пользовалась экстравагантной помадой цвета фуксии. Взяв за руку, Кребс усадила меня на один из стульев, поставленных специально для любителей чтения.
— Вчера вечером я опять изучала твою книгу. Роман в самом деле чудесный. Меня так заинтриговала концепция, что тирания побуждает своих оппонентов к тактической изобретательности и жесткости эстетических установок.
Приятно, что Анита поняла: сюжет глубже, чем простое повествование о девушке-воине, противостоящей мутантам с выпученными глазами.
— Что касается эротизма в описании мужского персонажа — просто отлично! Я очарована. А теперь… — хозяйка указала на стулья, — желаю успеха. И продайте как можно больше своих книг.
Я воодушевилась и, после того как меня представили публике, прочла отрывок, в котором героиня встречается с героем. Местом действия была убогая таверна; она — разочаровавшаяся в жизни партизанка, а он — участник движения Сопротивления. Девушка дает ему отпор. Спасая ее жизнь, он получает тяжелое ранение. В сцене был внутренний огонь, сначала проявлявшийся в сексуальном напряжении, затем вылившийся в убийство, — так что я старалась, как могла.
Кажется, публике понравилось. «Книжные черви», любители жанра и просто мои соседи — все дружно столпились у стола, за которым я подписывала экземпляры всем желающим. По мере того как подходили новые и новые покупатели, я изображала радушие и остроумие, купаясь в неуклонно расширявшемся пузыре самодовольства. Когда же в магазин вошла Ники, мне показалось, будто наступил кульминационный момент славы. На Ники было просторное бледно-зеленое одеяние и яркий, скрывавший грусть макияж. Подняв фотоаппарат, Ники принялась снимать, ослепляя меня вспышкой и приговаривая:
— Боже, Боже, ты ли это, Эван Делани… Я должна заполучить твой снимок. Нет, другой — этот уже обещан Стивену Кингу.
Я чувствовала себя классно.
Как только Ники ушла, ко мне выстроилась очередь. Первой оказалась молодая женщина в грубых шортах, рубашке на бретельках и с ромашкой в волосах, что-то среднее между Ларой Крофт и Джоан Баэз. Прижимая к груди свой экземпляр «Литиевого заката», она сказала:
— Не знаю, как вы это сделали. Ровен — это я. Кажется, вы хорошо меня знаете. Меня и всю мою жизнь.
Ровен — моя героиня. Я и не ожидала подобной награды. Оставалось надеяться, что дамочка имела в виду несгибаемый дух героини, а не ее умение обращаться со взрывчаткой или способность к телекинезу.
— Спасибо.
— Знаете, теперь я ваша фанатка. Полностью, и совершенно обожаю эту книгу. Вы напишете продолжение, да? Я точно знаю: Ровен спасет любимого. Она должна.
Стоявшая за ней чересчур загорелая дама в шортах спросила:
— Я хотела спросить, на какой планете происходит действие?
— В Канзасе.
Ромашка-в-волосах повернулась к загорелой даме:
— На какой планете? Вы хотя бы знаете, про что эта книга?
— Да вот же сказано на обложке: «История Ровен Ларкин — побежденной, но не закончившей войну».
— Нет, книга о том, как общество преследует людей, не желающих жить как все. Как вы полагаете, отчего Ровен наказали изгнанием за отказ стать коллаборационисткой?
К разговору подключился человек в шапочке с козырьком:
— Эй… Вообще-то некоторые еще не читали эту книгу.
— Ладно вам, давайте подпишу, — сказала я, в принципе соглашаясь с Ромашкой, но желая ее успокоить. — Как ваше имя?
— Глори, — представилась любительница фантастики. И добавила, опять обращаясь к загорелой даме: — Я имела в виду: если не так, то почему Ровен убила командира повстанцев?
Человек в шапочке развел руками и пошел в сторону.
— Ну хватит. Возьму деньги назад.
Я быстро произнесла:
— Нет!
Он не остановился.
Раздался новый голос:
— Ваша книга о том, как не предать дело, встретившись с искушением. Правильно?
Голубенькая, будто детская ковбойская шляпа. Ничего не выражающие маленькие серые глаза. Анализ не предвещал ничего хорошего. Едва взглянув на ее лицо и заплетенные в косу неопределенного цвета волосы, я сразу поняла: эта дама молчать не будет. Передо мной стояла Шенил Вайоминг.
Я сказала, обращаясь к остальным:
— Рада, что вам понравился мой роман. Однако раз вы не поняли концовку, я не стану подписывать ваш экземпляр.
— Я поняла. И хочу, чтобы все знали: нас вводят в заблуждение.
Экземпляр Глори я подписала, но Шенил прикрыла книгу ладонью, не позволяя отдать хозяйке. Потом повернулась к Глори:
— Машина у магазина. Иди.
Ни слова не говоря, Глори вышла. Остальные последовали за ней — те, что до поры тихо стояли, рассредоточившись по книжному магазину. Шенил осталась на своем месте, как раз напротив моего стола. Выражение круглого, с двойным подбородком, лица оставалось кротким. Тусклые и серые, как шифер, маленькие глазки казались сделанными из камня.
Тут мой гнев победил осторожность, и я решилась сделать ход:
— В заблуждение? Это как?
— Хорошо.
Шенил вытащила записную книжку с маленькими скрепленными спиралью листками.
— Начнем с этой книги, представленной на стенде бестселлеров, — «Кибер-небылицы». В ней рассказывается о хакерских чудесах или том колдовстве, что действует лишь в среде Интернета. Ха-ха. Будто сатану не отключили с первого же дня творения. — Она ткнула в сторону витрины: — Теперь вон та книга, рассказывающая о людях, которые сменили пол и приняли новый облик. Скажешь, что и это есть в Священном Писании? Следующая книга — о пришельцах, появившихся из мира, где никто никогда не умирает. Просто смешно слышать. Смерть — момент, назначенный Господом. Для чего тогда сказано: «погуби их всех и дай Господу заботиться об остальном»?
В голове сразу застучало, но я ответила:
— Не могу припомнить: это цитата из Экклезиаста или из «Цельнометаллического жилета»?
Шенил густо покраснела, и тут я подала ей экземпляр книги.
— Спасибо, что зашли. Было забавно.
Она посмотрела мне в глаза:
— «Было забавно»? Девочка, если ты про себя, то я еще не начинала. Довольно посмотреть первую страницу: здесь ты говоришь о «ядерном холокосте». Звучит глупо и абсолютно неуместно. Как мы знаем, у любых событий есть своя логика. И наконец, всему есть свое время. Здесь речь идет об отдаленном будущем. И сколько же прошло лет: пять, шесть тысяч? Написано чересчур оптимистично и весьма слабо.
Едва заметно улыбаясь, к столу подошла Анита Кребс.
— Мадам, вы не могли бы…
— Леди, я не с вами разговариваю.
Я сказала:
— Анита, нас подловил не кто-нибудь. Это библейская полиция.
Шенил шлепнула по обложке тыльной стороной ладони:
— Произведение слеплено топорно. Но вы превозносите его с особой целью. Ведь истинную правду несет единственная из книг, а именно Библия. А здесь… — она взвесила на руке мою книгу, — здесь нет ничего, кроме лжи.
Я отложила ручку в сторону.
— Знаете, а у вас крыша поехала.
— Не шутите со мной.
— Нет, правда, насколько пессимистичной я должна быть? Осталось ли время заказать пиццу — или мы уже взлетаем?
— Нет разницы. Ты остаешься.
— Но я уже забронировала место у окна.
Шенил опять посмотрела мне в лицо:
— Люк не должен пребывать рядом с тобой.
Я пинком отбросила стул:
— Вон отсюда!
Крутнувшись на каблуках своих небесно-голубых туфель, она с надменным видом пошла прочь. Я шла позади, провожая нахалку до выхода.
Не поворачивая головы, Шенил проговорила:
— Он особенный. Маленький ангел, он драгоценнее, чем ты можешь представить. Неужели думаешь, будто мы отдадим его на растерзание дракону?
— Мы? Здесь нет никакого «мы». И нечего лезть в дела моей семьи.
Покосившись на меня, Шенил сделала вид, будто я заслуживаю лишь ее презрения или окончательно и бесповоротно тупа. Так она и ушла прочь, вполголоса напевая «Боевой гимн Республики».