— Это не было взломом.
— Грабитель вскрыл дверь кабинета с наркотиками.
— Но не дверь офиса.
Олсон неловко теребила зеленый жакет. Я пристально смотрела на нее.
— Действительно, — согласилась она. — У них был ключ. Доктор Калаян считал, что потерял свои ключи, поэтому решили сэкономить и не заказывать новые замки. Это очень дорого.
Ее голос сорвался, перепрыгнув пол-октавы. Я подумала: ведь она хороший управляющий офисом — сэкономила деньги, и вот на тебе…
Впрочем, иронизировать я не собиралась.
— По-моему, я нашла вашу загадочную пациентку.
Олсон уставилась в экран компьютера.
— Это она? — Скрестив руки, она с досадой произнесла: — Она даже выглядит не вполне честной. Не так ли? Думаете, она…
— Не уверена.
Меня занимала новая идея. Ведь Шенил просила Кевина Эйхнера достать наркотики. Но что такое имелось в учреждении здравоохранения, чего нельзя было просто купить на улице?
— Эстер, а какие наркотики пропали?
Она продолжала смотреть на экран.
— Не могу вам сказать.
— Вы ведете опись препаратов?
— Конечно. Те, что подлежат особому учету, контролируются со всей строгостью. Медсестры передали свои ведомости полиции.
— Вы оставили себе копию?
— Я не помню. И не понимаю, зачем вам это.
В голосе появилась резкая нота. Олсон или переживала за свой промах, или сожалела, что слишком много мне рассказала.
— Эстер, ваша информация может помочь в поиске убийцы доктора Калаяна.
— Не понимаю, каким образом. Вы нашли это… — Она кивнула на экран, показывавший фотографию Глори. — Эту тварь. И должны сообщить в полицию. Она и выглядит как наркоманка.
— В полицию я позвоню. Однако не думаю, что тот, кто отказался от наркотиков, способен убить из-за этого. Мне кажется, «Оставшиеся» послали эту женщину с заданием похитить вполне определенные препараты, и, по-моему, именно это понял доктор Йоргенсен.
Олсон обиженно поджала губы.
— Ладно. Отлично. — Взяв листок бумаги, она написала имя. — Это медсестра, занимавшаяся списком препаратов. Надеюсь, я не совершила ошибки.
Собираясь уйти, я встала.
— Нет, вы поступили правильно.
Я прошла два квартала, когда проснулся мой сотовый. Звонил Джесси.
— Что сказал доктор?
— Я очень больная собака. Нужно меня пристрелить.
Мертвая тишина на той стороне.
— Эван, это не смешно.
— Малыш, я уже не знаю, это смех или вопль…
— Господи Иисусе… Ты действительно заразилась бешенством?
Пришлось объяснить, что вакцина — необходимая предосторожность.
— Хочешь, я возьму отгул? — спросил Джесси. — Судебное заседание отложили. Ты как, в порядке?
— Да. И с чувством юмора тоже нормально.
Я разрешила Джесси не брать отгул. Его забота выглядела достаточно трогательной.
— Джесси, есть кое-что новое. Насчет Глори.
Выслушав до конца, он присвистнул.
— Звони в департамент полиции Санта-Барбары. Расскажи все это детективу Крису Рэмси, я его знаю. Полчаса назад я сам с ним говорил насчет оружия, которое запасли «Оставшиеся». Твоя информация заставит его действовать.
— Правильно. Но я расстроилась, увидев на экране фото Глори.
— Эв, не бери в голову. Судьба Глори не твоя личная боль.
— Да, я понимаю.
— Нет, не понимаешь. Табита строит козни, а ты стараешься спасти Глори. Забудь, она вовсе не твоя читательница и почитательница. Она фанатик своей веры и, возможно, убийца. — Особая кукла Шенил. — Наконец, ведь она уже спасена? Не так ли? Причем с недавних пор.
Люк находился на попечении Ники. Собираясь его забрать, я сначала завернула на Милпас-стрит, закупив съестное в «Ла Супер-Рика». Стоя у прилавка под оранжевым зонтиком, я наблюдала за пожилой женщиной, руками лепившей тортильи и посыпавшей их приправами. Настроение мало-помалу улучшилось. Повеселела и Ники, едва я появилась у нее на кухне с сообщением о том, что доктор не пожелала рисковать и назначила мне курс прививок. Широко улыбаясь, она забрала у меня пакеты из «Ла Супер-Рика», сказав лишь:
— Ох, милая… Иди к мамочке.
Мы ели на кухне, и Люк сидел на моих коленях. Потом я назначила себя дежурной и приказала Ники выметаться с кухни. Когда я загружала стиральную машину, приехал Карл. Он часто обедал дома, ненадолго приезжая из маленькой фирмы, продававшей программное обеспечение, где Карл работал управляющим.
Выйдя из машины, Карл сменил солнечные очки на обычные. На нем был безукоризненный костюм и голубой шелковый галстук, настолько яркий, насколько позволяли консервативные принципы.
— У нас есть кое-что из «Ла Супер-Рика», но тебе придется выдержать схватку с Ники.
— Беременную женщину нельзя победить, если речь заходит о еде.
Я включила стиральную машину.
— Я больше не буду просить Ники сидеть с Люком.
— Нет, Ники захочет сама. Это ее отвлекает. И Люк — прекрасный ребенок.
Со школьной площадки доносились громкие детские возгласы. Мы оба вспомнили, что скоро Люку придется вернуться к занятиям. Я сказала Карлу:
— Нет. Нужно подумать, как нам пойти в школу. Но дело в том, что я получила новую информацию: у «Оставшихся» накоплено достаточно оружия, и прошлым летом они оказались замешаны в убийстве.
Продолжать не требовалось: если с Люком в школе что-то случится или пострадают другие дети, я просто этого не выдержу. А если что случится с Ники…
— А что полиция? — спросил Карл.
— Они знают.
Он пошел к дому, но вдруг остановился. Выставив палец, Карл хотел то ли погрозить им, то ли указать… Потом подошел и крепко обнял меня.
— Береги себя, девочка.
ГЛАВА 18
Небо очистилось, как только погасили горевший лес. Воздух перестал пахнуть дымом. Над вершиной Ла-Кумбре появились дельтапланы, а вдоль береговой линии начали шнырять прогулочные суда. На следующий день, около полудня, Джесси поехал в расположенный на побережье бассейн «Лос-Банос». Два километра вольным стилем хорошо снимали болевой синдром, возвращая его телу ощущения физически здорового существа.
Плавание означало простоту эмоций. Никаких перекрестных допросов. Никакого эмоционального подтекста. Никакой хренотени. Были только ритм, от замаха до выдоха, и вода, расступавшаяся впереди.
После заплыва вольным он почувствовал, что едва размялся. Пульс не дошел и до ста двадцати ударов, и Джесси решился на рывок баттерфляем. Десять серий по сто метров, каждая в три минуты. Это уже что-то похожее на спорт. Но далеко не прежний спурт…
И совсем не та каденция, к которой он привык, — без мощного толчка ногами, хотя в достаточно высоком темпе. Не поднимая из воды голову, он финишировал, коснулся руками борта и завис на разделительном канате, тяжело дыша. Ничто не улучшает мировосприятие так, как хорошая силовая нагрузка.
Он возвращался на работу, когда перед его машиной на дорогу выбежала женщина.
— Черт!
Он потянул тормозной рычаг, и машина сбавила скорость. Женщина что-то закричала, обращаясь вовсе не к Джесси. Она его даже не заметила. Она бежала босиком, в бигуди, с ружьем двадцать второго калибра, которое пыталась нацелить на скунса.
Приближались встречные, а место у бордюра занимали поставленные одна за другой машины. Деваться было некуда — с одной рукой, занятой рулем, и второй, тянувшей на себя рычаг тормоза, Джесси не имел возможности хотя бы нажать на клаксон.
Женщина пыталась бежать, довольно неуклюже. Между ее пальцами торчали ватные тампоны: очевидно, прежде чем схватиться за оружие, она накрасила свои блестевшие розовым лаком ногти. И тем не менее продолжала уверенно гнать несчастное черно-белое животное по дороге. Припадая к стволу, дамочка выцеливала скунса, словно Даниэль Бун,[4] своими руками собираясь «убить эту тварь».
Рыкнув, машина Джесси остановилась. Дама выстрелила. Промазала. Приостановившись, скунс задрал хвост. Едва животное успело выбросить вонючую жидкость, как женщина выстрелила снова, на сей раз не промахнувшись. Скунс упал на спину и задергался.