Выбрать главу

— Что это с вами, отец? — удивленно спросил Гварвин. — Вы как будто страдаете, а ведь это просто теплый летний дождь!

Эрван неподвижно смотрел на сына, и Гварвину почудилось, будто отец взирает на него откуда-то издалека, словно бы Эрван внезапно перенесся на противоположный берег моря.

— Дождь, — хрипло каркнул старик. — Безумный дождь. С этого все началось. В том дожде было безумие…

Он спешился, бросил поводья. Конь поглядывал на него с недоумением и двигал ушами.

Эрван закричал:

— Беги! Спасайся, сын! Спасайся от безумного дождя! Ты еще успеешь — так не погуби себя и своей души, а я уже погиб безвозвратно…

Гварвин тоже остановил коня и спустился на землю.

— Вам дурно, отец, — проговорил он. — Позвольте, я отвезу вас домой. Вам нужно лечь в постель.

— Постель? — дико завопил Эрван. — Нет, постели быть уже не может! Все под запретом, кроме мокрой травы и луж. Ты видел эти лужи? Обычно в лужах отражается небо, но в тех отразился ад! Не то, что сверху, но то, что снизу — оно проступило сквозь землю и сделалось очевидным в зеркалах воды. Эти свадебные зеркала повсюду были разбросаны на земле. Безумие расшвыряло их под нашими ногами, и мы наступали на них, не задумываясь.

Он схватил Гварвина за руки и стиснул с силой, какую трудно было заподозрить в немощном старике.

— Ты когда-нибудь думал, ступая по земле, что там, под твоими ногами, — ад? Безумный дождь перевернул все вверх дном! И вот он вернулся… Беги! — пронзительно выкрикнул он, отталкивая от себя сына. — Беги, спасайся!

Гварвин нерешительно переступил с ноги на ногу, не зная, как лучше поступить: то ли послушаться отца и не раздражать его, то ли, напротив, ослушаться и унести его, невзирая на протесты, в теплую постель?

Эрван смотрел на него с хитрой проницательностью, свойственной безумцам.

— Я благословлю тебя, — хриплым голосом обещал он. — Я забуду Алису и благословлю тебя. Встань на колени. Обещай, что немедленно уйдешь, и тогда я благословлю тебя.

Гварвин больше не колебался. Он упал перед отцом на колени, и тот осенил его крестом, и дал поцеловать свою руку. А потом Эрван улыбнулся Гварвину.

— Ступай, мой мальчик, — сказал он почти ласково. — Ступай. Спасайся от безумного дождя!

И Гварвин, вскочив на коня, поскакал к замку Керморван. Эрван провожал его взглядом, и неопределенная улыбка блуждала по лицу старика. Потом он поднял взгляд и увидел вдалеке силуэт всадника. Он не мог рассмотреть незнакомца, но почему-то сразу понял, что это — рыцарь из Рюстефана, мрачный вдовец, который после смерти Сакариссы так и не женился, хотя многие советовали ему перестать изводить себя и вернуться к нормальной жизни.

Почему-то Эрван в душе всегда считал его своим соперником. И хоть они никогда не ссорились и даже не обменялись ни единым недобрым словом, в мыслях Эрван иногда вел с ним разговоры.

Вот и сейчас Эрван подумал, глядя на всадника:

«И все-таки моя жизнь была получше твоей. У меня была любимая жена, и двое прекрасных детей. И хоть я потерял Алису, у меня остался Гварвин, а он вовсе не так уж плох. Я был счастлив. А ты? Чем жил ты, сухой и бесплодный? Я знаю, ты завидуешь мне».

Дождь хлынул с удвоенной силой, и всадник исчез за водной пеленой.

* * *

Смерть Эрвана немного отсрочила свадьбу Гварвина де Керморвана и Мари де Мезлоак. Все совершилось в свой срок, без всякой поспешности, как и желал бы старый сеньор. Поначалу Гварвин и его юная супруга были весьма счастливы друг с другом. Если кого-то и огорчала женитьба Гварвина, так это его многочисленных друзей, которых он совершенно забросил, предоставив им носиться по полям за зайцами без него.

Кисленькая складочка у рта Мари совершенно исчезла, так что Гварвин и вспоминать о ней перестал и почитал себя чрезвычайно удачливым человеком, которому очень повезло с женой. Мари вовсе не уклонялась от супружеских объятий — как можно было бы заподозрить, видя ее надменную манеру держаться, — и в определенном смысле превосходила Фаншон. Гварвин полагал, это оттого, что Мари немного умела читать.

— Умная женщина везде умна, — рассуждал он с друзьями в те редкие дни, когда снисходил до кувшина винца в их кругу. — Прежде я полагал, что они все одинаковы, были бы веселы да податливы, но это оказалось не так.

Друзья переглядывались и переводили разговор на другую тему, однако делали это не из стыдливости, а потому, что неприязненно относились к Мари де Мезлоак.