А корриган, ни о чем не подозревая, закончила разговор с подругой лишь под утро, когда они и расстались, условившись встретиться через несколько дней.
Эрван держался как ни в чем не бывало, а Сибильда не чувствовала за собой никакой вины, поэтому она даже не заподозрила, что над ней нависла опасность.
И на следующую ночь, когда Сибильда легла спать, Эрван дождался, чтобы сон ее стал очень крепким и после этого взял заранее приготовленные ножницы и подошел к постели. Долго он смотрел на длинные золотые волосы жены, рассыпанные по всей кровати. Казалось, Сибильда покоится посреди золотых волн.
«Что же ты медлишь? — шипел ему в уши посланец дьявола. — Делай, что задумал! Это ведь для вашего общего блага! Если ты не острижешь ее волосы, корриган будет приходить за ней день за днем, пока однажды не уведет ее за собой — и уж тогда-то ты точно не увидишь больше своей жены!»
И Эрван вздохнул и взял в руки первую прядь волос, а потом отхватил ее ножницами.
Закончив свою злую работу, он взял спящую жену на руки и перенес ее на другую кровать, а волосы, оставшиеся на покрывале, свернул в узел вместе с покрывалом и унес на кухню, чтобы сжечь в печи.
Наутро Сибильда проснулась и удивилась: как она очутилась в другой кровати? Обычно здесь она никогда не ночевала. Может быть, среди ночи приехали гости, и Эрван решил уступить им большую супружескую кровать? Но как вышло, что Сибильда ничего не слышала? И что это за гости такие, которые приезжают по ночам?
Она вскочила, желая немедленно спросить мужа обо всех этих странностях, и вдруг поняла, что не ощущает привычной тяжести на голове. Она быстро вскинула руки и ощупала себя, но под ладонями оказались лишь коротенькие жесткие волоски, смиренные, как у монахини.
Ужас сковал Сибильду. Она медленно опустилась на кровать, уронила руки, повесила голову. Она не хотела ни вставать, ни встречаться с мужем, ни даже есть или пить, хотя обычно чувствовала по утрам зверский голод. И мысль о детях не вызывала у нее теперь никакой радости.
Эрван навестил ее в середине дня, немного обеспокоенный ее долгим отсутствием. Она тускло посмотрела на него и ничего не сказала. Он уселся рядом с ней на кровати, ласково обнял ее и заговорил:
— Простите меня, дорогая жена, но я не мог поступить иначе. К вам приходила корриган, и я испугался, что потеряю вас навсегда.
Она не ответила.
— Я забрал у вас ее подарок, чтобы вы всецело принадлежали мне, — продолжал Эрван. — Мне и нашим детям. Разве это для вас не предпочтительнее?
И снова она промолчала. Не добившись от нее ни слова, Эрван ушел. А Сибильда осталась сидеть неподвижно и все смотрела в одну точку.
Когда настало полнолуние, Аргантель опять навестила замок, но на сей раз она не нашла свою бывшую воспитанницу. Аргантель обежала весь замок, тихо топоча своими маленькими ножками. Она заглянула в каждую комнату, в каждую кровать, даже в каждый сундук и большой чан, но нигде не видела Сибильды. Несколько раз Аргантель заглядывала туда, где находилась Сибильда, и рассматривала незнакомую молодую женщину, пытаясь понять — кто это такая; но без золотых волос корриган не сумела ее узнать.
И Аргантель ушла, очень огорченная. Она решила, что Сибильда прячется от нее.
Постепенно становилось ясно, что Сибильда больна. Она теперь почти не вставала с кровати, отказывалась от еды. От тоски она зачахла. Напрасно Эрван призывал к ней лекарей — ничто не помогало.
А рыцарь из Рюстефана ловил все слухи, доходившие до него из Керморвана, и радостно потирал руки. Скоро возмездие свершится!
Однажды Эрван де Керморван шел по берегу реки и плакал. Плакал он потому, что жалел свою жену и не хотел ее потерять. И вдвойне ему досадно было знать, что умирает она из-за его глупости. Он заметил лягушку, которая глядела на него с камня так, словно знала что-то важное, и воспоминание о безумном дожде вдруг посетило Эрвана. Он вспомнил Сакариссу, которую заставил поддаться безумию и которую обесчестил до свадьбы. И тень старого вожделения зашевелилась в душе Эрвана. Но он продолжал считать себя невиновным, потому что Сакарисса хоть и умерла рано, все же успела испытать счастье брачной жизни.
Он уселся на камень на корточки и стал разговаривать с лягушкой.
— Помнишь безумный дождь? — спросил он.
— Кв-а-а-а, — заскрипела лягушка, но с места не двинулась и уставилась на Эрвана выпуклыми глазами. Казалось, она осматривает его сразу со всех сторон.