Пока я стояла в ступоре и гнала не пугающие лишь патологоанатомов мысли, дверь открылась. Передо мной стоял сгорбившийся бабай, за бородой которого скрывалась большая часть сморщенного пропитого лица землистого оттенка. Морщины на руках и шее переплетались с сильно выделяющимися венами, отчего его тело напоминало карту какой-нибудь местности. Отживший свое халат с небрежной заплаткой на плече волочился по полу и был явно велик своему хозяину.
— Мне нужна лошадь, — без приветствий выпалила я, протягивая вперед пакеты с продуктами.
— Алкоголь есть? — облизываясь, спросил тот, глядя на меня исподлобья.
Честно говоря, я захватила бутылку неплохого виски, но предназначался он мне любимой для согрева и смелости. Но пришлось решиться и на это.
— Там… на дне пакета, — я начала рыться в запасах, но сумки были мгновенно отняты для самостоятельного изучения.
— Заходи. Все тепло мне из дома выпускаешь, — со мной уже разговаривала его спина, а сам мухомор уже вовсю копался в гостинцах, вываленных на стол.
Я вошла в «живописный» дом. Изнутри он был еще ужаснее, чем снаружи: поверхность самодельного деревянного стола на массивных ножках была вся в сколах и непонятных надписях, выгравированных, скорее всего, тем старым тесаком, что торчал из дощатого пола, рядом с одним из двух табуретов, сделанных столь же неаккуратно. От печи, на которой копилась средневековая кухонная утварь, по стене и потолку был проложен след черной сажи. По углам комнаты валялись неаккуратно сложенные поленья и хворост. На засаленных окнах висели подобия занавесок в почетных годах. На подоконнике сушилась сдохшая жирная муха. Больше взгляду уцепиться было не за что.
Стоило отметить относительную чистоту помещения, которая, конечно же, не могла поддерживаться горбатым стариком. Слева я увидела лестницу, ведущую вниз под землю. Оттуда торчала маленькая взлохмаченная голова женщины с испуганными глазами.
— Привет, — ласково, как котенку, пропела я ей.
Она приподнялась еще немного, и я заметила ночную рубашку с оборванными рюшами, сомнительно украшающими немалых размеров грудь.
— Пшла прочь! — заорал трухаль неприятным скрипучим басом.
Хорошо, что сие громкое послание не было адресовано мне. Перепуганное создание, как мышка, пискнуло и скрылось под полом.
— Ваша дочь? — настороженно спросила я.
— Мой спиногрыз, — отозвался ветхий юноша, протирая только что найденную запотевшую бутыль. — Маленькая, а жрет больше меня.
Ни капли любви в его словах я не уловила. Не только мне не повезло с отцом. Судя по нынешней ситуации, можно сказать, что мне даже повезло больше. Можно было подойти к этой теме более плавно, но любопытство взяло верх, поэтому, не затрагивая намеков, я озвучила вопрос:
— Вы с ней спите?
Старик громко ударил дном наполненной алкоголем чашки о стол.
— Тебе какое дело? Может, тоже хочешь женщиной стать? — жадный взгляд хронологически обогащенного мужчины проскользнул по моей шее, освобожденной от верхней пуговицы дубленки.
— Эм, тут вы слегка опоздали. Женщиной меня сделали до вас, — я совсем не стеснялась своих слов. С чертями надо говорить на их манер.
— Фу, шлюха! — старик сплюнул прямо на пол. — За то и не люблю вашу цивилизацию, куда не глянь, везде попорченные бабы.
— Мне надо было дождаться встречи с вами?
Стало очевидно, что «грязные» девушки этого извращенца не интересовали, отчего я немного расслабилась. Немудрено, что его выбор пал на дочурку.
— Я ее кормлю, — пропустив мой вопрос, продолжил старик, — а от нее пользы никакой. Только сидит, рисует у себя в комнате углем на стенах. А так хоть какой-то толк от нее.
Я даже боялась представить, как выглядит комната бедняжки, и что изображено на ее картинках. Пытаясь отбросить мысли, скребущие сердце, словно кошки, я перешла к делу.
— Вы дадите мне лошадь?
— Понятное дело, что ты не просто так расщедрилась тут, — на выдохе после выпитого залпом виски сказал он.
Слабый свет от двух свечей на столе был даже перебором, ибо видеть эту рожу мне совсем не хотелось.
— Вы мне поможете?
Хотелось скорее уйти. Если и существовал ад, то для меня он выглядел именно так. Так, как жизнь его несчастной дочери. Я даже на минуту задумалась, что можно было бы ее выкрасть на обратном пути, но вспомнила, что мало похожу на супергероя. Однако в полицию по возвращении я точно заявлю. Тогда и познает этот старый горбун всю прелесть тюремной цивилизации.
— Одна моя кляча на сносях, у второй копыто стерлось. Поэтому все дела на Дахае — моем жеребце. Если я тебе его отдам, то пока его не будет, не смогу ходить в лес.