С этого дня счастье не оставляло воодушевленную семью. Цветущая мать двоих детей еще никогда не была такой радостной. Она буквально излучала позитив. Наверное, Элизабет унаследовала эту черту именно по женской линии. За ужином в их доме я часто слушала диалоги о чудодейственном водоеме, который не имел привычки замерзать. Эта заезженная пластинка стала своего рода традицией за воскресным накрытым столом. Хотя, как говорила Миссис Стэнфорд, местные строго настрого запретили распространять информацию о маленькой достопримечательности, благодаря ее буйствующим гормонам и повышенной пузатости, я знала все в мельчайших подробностях.
— Она задумалась, — с насмешкой сумасшедшего учитель оглядел пустые столы, будто видел воображаемых зрителей, — наверное, о прекрасном принце? — он подошел ко мне и наклонился так, что занял своей ехидной улыбкой и очками с внушительными линзами все мое личное пространство. — А надо думать о том, что концентрированную серную кислоту нельзя плескать направо и налево!
Последние слова он проорал так, что в ухе чуть зазвенело, и я невольно поморщилась. Тук… Тук… Сердце забилось медленнее.
Старый учитель, насквозь пропахший реагентами, хотя в его возрасте положено пахнуть домашней едой, посвятил жизнь науке. Или просто так оправдывал неимение семьи. Мистер Касаки был азиатской наружности, и когда он горланил примерно так, как сейчас на меня, сильно напоминал яростного самурая, кидающего угрозы в своих врагов. Так и прикрепилось к нему это прозвище.
Не обращая внимания на громкие возмущения, я встала со стула, оказавшись на голову выше профессора (не я была высокой, просто ростом он не удался), сняла халат и двумя пальцами демонстративно, как будто брезгуя, швырнула белую форму на пол, а затем вылила на нее оставшийся в баночке раствор кислоты.
Казенная ткань испустила дымок и начала шипеть, рождая запах паленого волокна. Раскосые глаза преподавателя, наверное, еще никто не видел такими широкими. Я даже пожалела, что все студенты уже разошлись. Когда он уже начал открывать рот для произнесения «самурайских» проклятий о незачете, мой до смерти спокойный тон его опередил:
— Я уже извинилась. Не следует нагнетать обстановку, — посмотрев на мистера Касаки, как удав на лягушку, я подхватила со стола объемную сумку, перешагнула плавящийся халат устойчивыми каблуками и вышла из лаборатории, хорошо так хлопнув дверью.
Как же тихо в коридорах университета, когда идут последние занятия. Шум дыхания смешивался с шорохом сапог, подначивая сердце биться чаще.
«Дура! Дура горделивая!», — ругала я себя за необдуманный поступок, поскольку сдача зачета мне теперь не светила, а за ситуацию с прожженным халатом меня наверняка отчислят. Уж этот надменный старичок обязательно во всех красках распишет мой жест неуважения к его «Химичеству». Но дело было совсем не в непочтении.
Я терпеть не могла, когда на меня кричат. Еще с тех пор, как мой отец орал на дверь, за которой мы с матерью прятались во время его запойных истерик. Мы запирались в спальне, держа в руках настольную лампу, или пульт, неважно, что, лишь бы отрубить обезумевшего от белой горячки папашу. Я была совсем маленькой, что его нисколько не смущало, когда душа требовала кого-нибудь покалечить. Когда мама все же обратилась в полицию, на ней уже не было живого места, да и у меня синяки светлеть не успевали.
Протрезвев, он то просил прощения, заливаясь похмельными слезами, которые было противно наблюдать на лице здорового мужика-фермера, то обвинял нас в том, что из-за моего появления на свет, ему пришлось бросить учебу, поставить крест на адвокатской карьере и продолжить зарабатывать на старой фамильной ферме, доставшейся по наследству. Все-таки страшны в гневе те люди, чей поезд ушел. После заявления он исчез, и я больше никогда не видела главу семейства, чему ни разу впоследствии не огорчилась.
Мама продала старый дом вместе со всей живностью. Меня отправила в престижную школу-интернат для девочек, потратив на обучение дочери почти все вырученные деньги. А сама уехала на заработки в Нью-Йорк, где и вышла второй раз замуж за сумасшедшего в хорошем смысле путешественника, с которым по сей день покоряет то горы, то волны в разных уголках земли. Мы часто созванивались, когда у нее был интернет, а ее супруг подкидывал мне небольшую сумму на учебу и снимал маленькую квартирку на окраине города. Я, конечно, не шиковала, но и не бедствовала.