— В нашем Городе каждый может заниматься чем угодно, Денис. — сказал Матвей: — перед вами, молодым поколением, открыты все дороги. Можете изучать древние цивилизации, стремиться к звездам, создавать новые технологии, рисовать картины, писать стихи… И ты тоже можешь делать что хочешь. К чему у тебя лежит душа. — Матвей замолчал, отошел от окна и снова сел в свое кресло напротив Дениса. Ванда за его спиной переступила с ноги на ногу. Все-таки она не каменная, успел подумать Денис.
— Но есть одна работа. Нет, скорее даже призвание. Оно заключается в том, чтобы дать Городу жить. Чтобы все эти люди в нем могли продолжать заниматься тем, что они делают. Запускать космические корабли. Выращивать смилодонов и форораксов. Проектировать машины фон Неймана. Рисовать картины и танцевать. И эта обязанность одна из самых трудных и сложных, но она же и самая почетная. — Матвей посмотрел ему прямо в глаза.
Денис сглотнул и прошептал одно слово: — Защитники.
Матвей кивнул головой. Ванда улыбнулась. Чуть-чуть, самым краешком рта. Но этого намека на улыбку оказалось достаточно, чтобы Денис понял, что эта девушка, похожая на киборга тоже человек. И это ободрило его. Он улыбнулся в ответ и кивнул головой.
— С твоими… данными, ты вполне можешь стать одним из Защитников Города, Денис. — продолжил свою мысль Матвей Георгиевич: — но тебе придется сперва научиться управлять своей силой, управлять собой и своими эмоциями. Так что я предлагаю тебе курс ускоренной подготовки. Если ты пройдешь финальные экзамены, то сможешь присоединиться к Защитникам, пусть даже в качестве стажера. Что скажешь?
Денис кивнул головой, не задумываясь. Он хотел помочь Городу, хотел, чтобы все эти умные и хорошие люди и дальше продолжали свою важную и нужную работу.
— Не торопись. — сказал Матвей Георгиевич: — подумай. Поговори с родителями, с друзьями, прими решение обдуманно.
Денис перевел взгляд на Ванду. Ванда смотрела на него, пристально, не отрывая взгляд. Ему на секунду показалось, что он увидел, как что-то мелькнуло в этих глазах. Что-то неуловимое, но знакомое.
Иза сидела на коврике для медитаций и дышала утренним воздухом. В утреннем воздухе конечно же было растворено много праны, но Иза никак не могла ее почувствовать. Воздух был свежим и пах мокрыми травами, никакой праны в ней Иза не чувствовала. Она опустила руку и посмотрела на Сонечку. Сонечка, сидела, скрестив ноги в позе лотоса и медленно вдыхала прану своим нижним дыханием. Иза прикусила губу с досады.
— Не отвлекайся. — сказала Сонечка, не открывая глаз: — дыши глубже и ниже. Вдыхаешь прану, а выдыхаешь внутреннюю грязь, болезни и недовольство. Депрессию. Ревность.
— Нет у меня депрессии. — буркнула Иза, выпрямляя затекшие ноги.
— Есть у тебя депрессия. — сказала Сонечка и открыла один глаз. Посмотрела на Изу, убедилась, что ничего там не изменилось и кивнула головой: — есть.
— У меня не депрессия. — ответила Иза: — у меня любопытство. — она обвела взглядом лужайку в Центральном Парке города: — мне интересно, вот зачем люди встают ни свет, ни заря, а потом едут сюда, чтобы сидеть на этих неудобных ковриках в компании таких же жаворонков. С тем же успехом прану можно вдыхать дома.
— Ты, Иза, может быть и хороший работник, и следователь из тебя вышел бы неплохой. — сказала Соня, снова закрывая глаза: — но врун из тебя никудышный. И тему разговора ты менять не умеешь.
— Чего это? — обиделась Иза: — еще как умею.
— Не переводи тему. — улыбнулась Сонечка: — ты здесь чтобы избавиться от своего стресса и депрессии и ревности.
— Нет у меня стресса и депрессии. — сказала Иза.
— Ага. Значит ревность ты признаешь? — Сонечка открыла глаза и уставилась на Изу: — вот признайся, он тебе нравиться?
— Кто еще — «он»? — спросила Иза, хотя прекрасно понимала, о ком зашла речь.
— И мы снова пришли к отрицанию проблемы. — сказала Сонечка.