Однажды он увидел нескольких мужчин возле хутора, расположенного в самом низу холма. Двое держали осла, а третий ударил несколько раз ему в голову мясницким ножом. Осел, еще молодой, очень худой, закричал так, что Орландо заткнул уши. Боже мой! Почему они не оглушили его из милосердия? Вместо этого они изувечили измученное животное прямо во дворе, так и не убив его.
‑ Зачем они поступают так? – спросил Орландо у Луиджи.
‑ Ты видел когда‑нибудь мулов, которые работают на наших полях, возле оросительных каналов? Они бегают по кругу. Всю свою жизнь – только по кругу. Никакая тварь не выдержит этого, даже осел. Поэтому их сажают на темный поводок.
* * *
Они натянули сети на холме между двумя пробковыми дубами. Черный дрозд служил им приманкой для птиц. Орландо и Луиджи спрятались в кусте олеандра.
Они устроились на срубленном стволе, жевали орешки пинии и ждали. Глубоко внизу сверкало в утреннем солнце море. Воздух наполнился ароматом цветов и стрекотанием цикад.
‑ Как ты себя чувствуешь? – спросил Луиджи. –Таким же глубоко несчастным, как тот дрозд.
‑ У него же все есть.
‑ Кроме свободы.
‑ Петлю на лапке он носит ради собственного блага. Я нашел его со сломанным крылом. Он давно бы уже умер.
«Как и я», – подумал Орландо. А вслух спросил:
‑ Почему ты взял меня? Я тебе не помощник.
‑ Не подобает мужчине целый день торчать у печи. Для рыбалки или охоты на кабана ты еще слишком слаб. Жар сжег твои легкие. Но ты молод. С помощью Маруселлы ты скоро будешь вновь полон сил.
‑ Маруселла? Странно, я ни разу не подумал спросить, как ее зовут.
‑ С женщинами происходит как с животными. Никому не пришло бы в голову назвать рыбу или птицу по имени. Их меняют как животных для верховой езды. Никто не держит коня для того, чтобы беседовать с ним. Кони хотят, чтобы на них ездили, а женщины жаждут быть беременными.
‑Ты думаешь, Маруселла хочет ребенка?
‑ Кто не желает этого? Как можно вспахивать землю, не желая собрать урожай? Здесь, на островах, мужчину, который умирает без потомства, хоронят с крысой между ног. Людям приходится умирать, однако это становится трагедией только тогда, если вымирает весь род, когда невосполнимо, на все времена обрывается цепь предков и не рожденных потомков.
‑ Возможно, она уже беременна, – сказал Орландо.
‑ Так быстро не получается, – поучал его Луиджи. – Люди не кролики. Мы, скорее, подобны деревьям, которые должны посеять много семян, прежде чем появится росток.
Стая дроздов пролетела, кружась над пробочными дубами. Их пойманный сородич отвечал им, взволновано хлопая крыльями. Порхая, они опускались вниз и снова поднимались, кружа, – трепещущее живое облако. Они пугались и возвращались обратно, и подлетали ближе, и колебались, и отступали, словно чувствовали опасность. Наконец любопытство пересилило страх. Как западный ветер дует в верхний парус на мачте, так и они летели в провисшие сети, надували их и наполняли своими телами.
‑ Вперед! – закричал Луиджи. – Вперед!
Они побежали к дубам и дернули верхние веревки сети. Точно рыба, бились птицы в сети. Крича и хлопая крыльями, они пытались освободиться. Побег удался только немногим. Как гроза был Луиджи над ними. Буря с градом из ударов палками побила крылья. С окровавленным опереньем их вытаскивали из сети и подбирали как съедобные каштаны. Приманку последней положили в кожаный мешок для дичи. Пленный дрозд еще был жив. Луиджи смеясь свернул ему шею. Орландо вспомнилась фраза из Эдды: «Убью того, кто при убийстве засмеялся».
В этот момент он решил бежать.
Со дня кораблекрушения минуло две луны – достаточный срок для изнуренного тела, чтобы восстановить силы.
В ночь, когда все спали, наевшись свежим мясом дроздов и напившись вином, он вошел в лачугу старейшины деревни, чтобы забрать свой волчий капкан. Ловушка висела над кроватью Луиджи, будто была здесь всегда Когда Орландо хотел взять капкан, Луиджи проснулся:
‑ Чего ты хочешь?
‑Я пришел забрать свое имущество.
‑ Свое имущество? Ты не принадлежишь даже себе. Повесь капкан обратно на стену. Куда ты собираешься с капканом среди ночи?
‑Я ухожу.
‑Ты не уйдешь далеко. Мы посадим тебя на темный поводок, тамплиер. Вспомни о молодом осле.
При этих словах Орландо один раз ударил Луиджи капканом. Потом вышел, не оглядываясь.
Когда он добрался до моря, высоко над ним в деревне лаяли собаки. Неужели они уже обнаружили его бегство?
Он толкнул в прибой лодку с треугольным арабским парусом. Железным капканом он пробил доски остальных кораблей, которые лежали на берегу, как большие мертвые рыбы, брюхом кверху. Должно пройти немало дней, прежде чем их снова починят и смогут спустить на воду – хорошее преимущество, чтобы уйти от погони.
‑ Боже, тебе не нужно заступаться за меня, но не помогай и врагам моим.
Он шел под парусом всю ночь при благоприятном южном ветре. Вечером следующего дня он достиг острова Маддалена.
К его огромной радости две дюжины больших кораблей стояли в порту. На одном из них он бы продолжил свое путешествие. Но ему приходилось держаться настороже. Конечно, они будут искать его в порту. И беда, если он попадет к ним в руки.
Орландо возблагодарил своего ангела‑хранителя, когда увидел двух тамплиеров, которые наблюдали за погрузкой тюков сукна. Когда он приблизился, то услышал, что они говорят по‑немецки.
Приблизившись к братьям, Орландо поднял левую руку в приветствии. При этом он положил большой палец поперек ладони и произнес:
‑ Non nobis, domine…
‑ Non nobis, sed nomini tuo da gloriam, – продолжили девиз оба тамплиера. – Не нам, Господи, не нам, а имени Твоему слава.
Не обмениваясь больше друг с другом ни словом, трое мужчин поднялись по крутому трапу на борт грузового корабля. Лишь в укрытии трюма старший из двоих приказал Орландо:
‑ Monstra te esse frater. «Покажи нам, что ты брат!»
Орландо склонил перед ними голову. Они рассмотрели клеймо Бафомета, выжженное на расстоянии трех пальцев за левым ухом.
‑ Бог свидетель, брат, ты не выглядишь как воин‑монах! – рассмеялись они. – Ты носишь львиную гриву, а твоя одежда не поддается описанию.
Орландо ответил:
‑Cucullus non facit monachutn. «Не ряса делает монахом».
‑ Но одежда делает человека, – подразнили они его.
Позже, за овечьим сыром и красным вином, он рассказал им о своей миссии и кораблекрушении.
‑ Бог с тобой. Через три дня эта корсиканская посудина отправляется по заданию нашего Ордена на Аскалон. Капитан высадит тебя в Александрии. Оставайся до тех пор на борту. Мы доставим тебе все что нужно. Утебя есть особое желание?
‑Да, – ответил Орландо, – мне нужен молот.
* * *
На «Санта‑Луизу» погрузили кожу и вяленое мясо. Ужепосле дня пути у Орландо возникло чувство, что он сам – рыба. Ее запахом пропиталась каждая нитка его одежды. Даже кожа и волосы пропахли сушеной сардиной. Команда состояла из старого боцмана и его четырех сыновей. Пригвожденный подагрой кзалатанному плетеному стулу старик проводил день и ночь возле банки, пока его сыновья лазили кругом по такелажу, точно стая обезьян. При этом отец орал на них, ужасно тявкая, как тюлень, так что даже перелетные птицы, которые время от времени отдыхали на реях, пугались и спасались бегством.
Большую часть рейса Орландо провел в гамаке, который подвесил на задней мачте, чтобы спастись от запаха рыбы.
Кроме него, на борту находились еще два пассажира: римский теолог и альбигоец из Тулузы, на редкость несовместимое общество, которое могло возникнуть, пожалуй, только на одном корабле. Это было все равно, что посадить змею и морскую свинку в одну клетку.