Он направил лошадь к старой мельнице, выстроенной у реки. Ее водяное колесо было неподвижно. На соломенной крыше свил гнездо аист. Ветер покачивал открытые ставни. Высокая крапива и чертополох выросли перед дверью, как будто целую вечность не ступала сюда нога человека. Бенедикт толкнул сапогом дверь. Испуганная сова вылетела оттуда.
На чердак уводила лестница. Бенедикт осторожно поднялся наверх. Пахло сеном и сгнившим деревом. Паутина лепилась к лицу.
Сквозь створчатые окна солнечный свет падал на деревянную ванну. Что там такое – кажется, чья‑то рука? Он подошел ближе. Никогда он не забудет картины, которая предстала перед ним.
Ванна была наполнена водой. Магдалена лежала там, откинув голову, ее глаза и рот были широко раскрыты, руки и ноги закованы в железные кольца, вбитые в края ушата
Сперва ему почудилось, что она одета в облегающее черное платье. Однако затем с ужасом он заметил, что ее обнаженное тело сплошь покрыто сверкающими черными жирными пиявками. От шеи до ног ее покрывало слизкое, копошащееся платье из бесчисленных тел. Они впились, высасывая ее кровь. Зрелище было так отвратительно, что Бенедикт бросился бежать. Он больше падал, чем бежал, словно сам дьявол гнался за ним.
Лишь в убежище таверны он смог привести свои мысли в порядок.
Магдалена мертва. В этом нет сомнений. Если ее не убили пиявки, то удушил ужас. Какая смерть! Кто, черт возьми, сделал это? Сумасшедший? Ванна с железными кольцами и пиявки – слишком сложная конструкция для помешанного. Какое намерение скрывалось за этой чертовщиной?
Среди ночи Бенедикта разбудили.
Прежде, чем он протер сонные глаза, ему скрутили за спиной руки. Два стражника отвели его к ратуше и бросили в подвал.
Все произошло так быстро, что сперва Бенедикту показалось, что ему это только снится. Лишь в гнетущей темноте подземелья ему стало очевидным его отчаянное положение.
‑ Что это значит? В чем вы меня обвиняете? – бормотал он, когда они вывели его наверх на дневной свет.
‑ Вопросы задаем мы. Закрой пасть и говори, когда тебя спросят, – приказал мужской голос.
Жмурясь, Бенедикт все же разглядел зал с высокими окнами. Прямо перед ними стоял стол, за которым сидело трое мужчин.
‑ Это тот человек?
‑ О, Спаситель, это он! – воскликнул женский голос.
‑ Ты уверена?
‑ Бог мне свидетель. Это он.
‑ Эта госпожа клянется, что видела тебя, когда ты сломя голову выбежал из мельницы. Где ты был утром в понедельник? Мы надеемся, ты дашь нам убедительный ответ.
‑ Я был на мельнице, возле рыбных прудов.
‑ Он признался. Это облегчает процедуру. Зачем ты это сделал?
‑ Что сделал?
‑ Почему ты убил девушку столь отвратительным способом?
‑ Да нет же, я не убивал ее!
‑ Хорошо, это сделали пиявки. Но почему ты ее…
‑ Я не имею с этим ничего общего. Она уже была мертва, когда я обнаружил ее.
‑Так‑так, он только нашел ее и ничего больше. Вероятно, ты даже не видел ее раньше?
‑ Почему же, видел. Она приехала вместе со мной. Ее звали Магдаленой.
‑ Он знал ее. Насколько хорошо он знал ее? Она служила игрушкой в твоей постели?
‑ Нет.
‑ Не лги нам. Унас есть средства заставить тебя говорить.
‑ Уменя ничего с ней не было. Я тамплиер.
‑ Рыцарь Храма! Невероятно. Он утверждает, будто он храмовник. Либо он считает нас слабоумными, либо сам умалишенный.
‑ Я тамплиер.
‑ Ну что ж, это можно легко проверить. Как зовут тебя? В каком доме Ордена ты остановился? Что привело тебя сюда в обществе убитой?
‑ Я путешествую по тайному заданию Ордена.
‑ И конечно, тебе нельзя говорить об этом?
‑ Это так.
‑ Скажи‑ка, за каких дураков он нас держит! Увестиего. Положите его в тиски.
Ночью брата Бенедикта вынули из кандалов. Вымазанного собственными испражнениями, с онемевшими, болящими членами, его отвели наверх. В узкой темной улочке ждала упряжка лошадей. Лежавшего под брезентом, его отвезли, как труп.
Темнота накрыла его. Вырванный из сна, он опустился, связанный, на кресло. Его мучила жажда.
‑ Где я? – пробормотал он.
Факел ослепил его. Когда его глаза привыкли к свету, он узнал лицо Альбана, круглое как луна:
‑ Добро пожаловать, Землеройка. Мы хотели поболтать с тобой. Как интересно – что же ты нам расскажешь?
Хизуран опустилась на колени у ложа Аиши – обеспокоенная мать у постели своего несчастного больного ребенка.
‑ Что с ней случилось? – снова и снова Орландо задавал один и тот же вопрос. Конечно он не получил ответа. Вместе они заботились о потерявшей сознание девушке, смачивали ей виски и запястья холодной водой. Постепенно жизнь возвращалась к ней. Ее воспоминания были обрывочны.
‑ В доме черного евнуха… Они что‑то внушили мне. Они задавали вопросы.
‑ Кто?
‑ Не знаю. Это были голоса.
‑ Что они хотели знать?
‑ Я не знаю.
‑ Они изнасиловали тебя?
‑ Я не знаю.
‑Там был Шахна?
‑ Нет. Или… да. Я не уверена.
Она путалась, обессиленная. Вся в слезах, она погрузилась в глубокий сон. «О, Боже, – думал Орландо, – как глубоко вовлечены женщины в мою тайну? Что знает Аиша? Что она могла выдать?»
Чутьем хищника Орландо ощущал опасность.
«Шахна! Что нужно этому палачу монголов от меня? Зачем он преследует меня?»
Когда два дня спустя Орландо проходил мимо дома Сайды, он увидел, как из дверей вышел Шахна и при виде Орландо быстро спрятал что‑то в складках одежды.
‑ Ты даешь палачу монголов дурманящие наркотики? – спросил Орландо Сайду.
‑ Наоборот, – засмеялась она, – оживляющие. Орландо рассказал ей о том, что случилось с Аишой.
‑ И ты веришь, что за этим стоит Шахна? – спросила она.
‑ Да.
‑ Зачем ему потребовалось одурманивать Аишу, чтобы допросить ее таким необычным способом? Она знает что‑то такое, чего ей лучше бы не знать? – Сайда спросила это таким тоном, что Орландо насторожился.
Он не ответил, и она добавила:
‑ Если тебя это успокоит: от меня он получает не наркотики. И я могу тебя заверить, что он не изнасиловал твою Аишу.
‑ Откуда ты можешь знать?
‑ Он импотент. Средство, которое я ему дала, служит для усиления его мужской силы. Безнадежный случай. Но ты прав, он непредсказуем. Ни одна собака не опасна так, как та, которую посадили на цепь. Он страдает оттого, что не может быть полноценным мужчиной. Побег его жены доконал его. Рай закрыт для него так же, как для евнуха.
‑ Я думал, у него есть жена в саду, которую он регулярно посещает.
‑ У кого же найдутся силы признать перед всем миром свою несостоятельность?
* * *
Поздно ночью Старец Горы спустился по крутой винтовой лестнице, которая соединяла его башню подземным ходом и библиотекой. Там, в сводчатом подвале под большим читальным залом, он сидел за письмами, тщательно разложенными по стопкам. Слышался только шелест пергамента, да мигал огонек в глиняном светильнике.
Письмо, которое разыскал Старец, имело печать магистра тамплиеров в Париже. На нем стояла дата двухлетней давности.
Пьер де Монтегю
Хасану ибн Саббаху
Вы выиграли. Сто фунтов золотом принадлежат
Вам. Они находятся в Крак‑де‑Шевалье, приготов‑
ленные для Вас. Мир между Вами и нами.
Старец перечитал письмо несколько раз. Его старые глаза засияли. Из всех побед, которые он одержал, – Аллах Всемогущий свидетель, их было немало! – это самая триумфальная.
Мой Бог, как заносчиво они противопоставляли себя ему, эти тамплиеры, заносчивые, как сирийские суфии. Они потребовали от него дань – такое превосходство они испытывали! Он предложил их Великому магистру померится силами:
‑ Пришлите ко мне вашего лучшего воина. Я обращу его в свою веру и сделаю из него ассасина, который научит вас ркасу. Пари – на сто фунтов чистого золота.