- Почему же? – спросил Бенедикт.
- Потому что подозрение в постоянном подстрекательстве к убийству должно пасть в первую очередь на него. Ты сам читал об этом в хрониках баварских монастырей. Никто не может назвать убийцу, но все предполагают, что стоит за всем император.
- Итак, вы думаете, что император не имеет ничего общего с этим кровавым событием? Но почему, в таком случае, я должен провести расследование в этом направлении?
-Я не сказал, что император Фридрих не связан с этим делом. Я убежден, что он вовлечен в это убийство, но не как исполнитель, а как жертва.
-Жертва? – Бенедикт повторил последнее слово сенешаля, словно неправильно расслышал его.
- Основной принцип древнеримского права гласит «Is fecit, huic prodest. Сделал тот, кому это выгодно».
- С чего мы начнем?
- С Хагена фон Хальберштедта. Он был в качестве секретаря магистра Тевтонского ордена у императора в Святой земле; старый вояка, который умеет обращаться с оружием так же хорошо, как и с пером. Прежде всего, он всегда страдает от нехватки денег. С него-то мы и начнем.
Как обычно перед турниром отслужили раннюю мессу. За духовным подкреплением последовал завтрак на свежем воздухе. Потом герольды призвали к оружию.
Брат Бенедикт стоял возле рыцарей сеньора и наблюдал за суетой оружейников и слуг, которые оседлывали благородных лошадей для поединков; повсюду слышались ржание, бряцание оружия, проклятия, приказы, молитвы. На вершине стены пиликали музыканты. Ветер уносил мелодии прочь как шелуху. Турниры в майские дни были подходящим поводом предъявить свое благополучие всему миру. Каждый жаждал продемонстрировать объект собственной гордости. Нигде больше не обнажали дамы свои бюсты с таким бесстыдством, как здесь. Ни по какому другому поводу панталоны господ не были так узки, а полукафтанья так плотно не облегали талию.
Оба соперника при первом заезде разбили друг о друга свои копья, но никому не удалось при этом выбросить другого из седла. Тяжело дыша, со взмокшей от пота шкурой, кони вздыбились под туго натянутой уздой.
Новый сигнал. Атака. С невероятной мощью они столкнулись. Деревянные обломки взметнулись, пролетели застежка шлема, железная перчатка. Перевернувшись высоко в воздухе, выбитый из седла рыцарь рухнул на землю. Его конь запутался передними ногами, упал, вновь поднялся и был пойман парой пажей.
Победитель купался в рукоплесканиях. Проигравшего унесли на носилках. Юный рыцарь, который стоял возле Бенедикта, опершись о барьер, проговорил:
- Он рискнул всем и все потерял.
- У него осталась жизнь, – возразил Бенедикт.
- Это почти то же самое, – засмеялся рыцарь. – Как ты, возможно, не знаешь, брат, (мне почему-то показалось, что ты рыцарь-монах), выбитый из седла проигрывает победителю свое оружие вместе с доспехами и конем. Это сумма, на которую можно купить три крестьянских двора с землей, всем скотом и слугами. Некоторые гордые рыцари после проигранного турнира незаметно пробираются к евреям, чтобы заложить отцовское наследство.
Фанфары сообщили о следующем участнике турнира. С поднятым копьем он выехал на арену. Герольд крикнул:
Вот рыцарь Лутц из Вазаланда,
Готовый здесь затмить Роланда.
Глядите, дамы, рыцари, пажи!
Он в одеяниях Венеры – своей госпожи
.
Еще ни разу не видел Бенедикт такого странного человека. На маленьком тонконогом коне мужчина в панцире производил впечатление великана. Поверх своих железных доспехов он надел длинное прозрачное девичье платье, которое обвивало его как паутина. Позади его шлема развивалась белокурая коса.
- Между Кельном и Шербуром нет турнира без его участия, вернейшего вассала госпожи Венеры, – сказал юный рыцарь. – Женщины боготворят его.
Во второй раз зазвучали фанфары. Герольд доложил:
Вот прибыл Хаген фон Хальберштедт
С ним крыса, красная и жирная, – как раз на обед.
Конюхи засмеялись. Как это там, в известном стишке Освальда фон Волькенштейна:
Ах, дружок, спеши ко мне, Испугалась я во сне