- Конечно, – ответил арабский ученый, – любые воины принимают смерть в расчет. Они очень точно оценивают свои возможности и надеются на Божью помощь. Они убеждены, что счастье на их стороне. Они обладают ловкостью, подобно канатоходцам. Среди воинов и акробатов не может быть места шарлатанам. Да какой шарлатан отважился бы пройти над пропастью, если, несомненно, понимает, что при этом может размозжить себе голову? И все же находятся федаи, смертники, добровольно идущие на смерть, горящие факелы, которые озаряют своим светом весь мир, жертвенные свечи на алтаре правоверных, мученики.
Внимайте мне, друзья.
О подвиге поведаю вам,
лишь жемчуг, бесценный, редкий
подобен ему…
Вы знаете героическую песнь об ассасинах? Персидский поэт написал ее. Она сообщает об убийстве принца Квизил Арслана. Двое федаи были посланы заколоть недостойного.
Прикрыв глаза, старик начал петь, монотонно и заунывно. То не было обычным пением. Оно звучало как речитатив священника, торжественно и незнакомо.
Внимайте мне, друзья.
О подвиге поведаю вам,
лишь жемчуг, бесценный, редкий
подобен ему…
Хвалу и славу и тысячи благословений
Заслужили оба ассасина
Один был Хасан,
Готовый отдать свою жизнь.
Другой был Мансур.
Горел, как факел, этот муж.
Они искали и нашли свою жертву.
Кинжал мести впился в горло предателю.
Копье правосудия разорвало его сердце.
И грязная душа негодяя
Отправилась в ад,
согласно воле Аллаха.
И восемь слуг его
Испили чашу смерти до дна.
Не стало ли выше и краше небо
от поступка этих двоих?
Лишь бесстрашный
среди себе подобных будет
могущественней всесильного владыки,
Пусть правит тот тысячным войском!
Погибнет и всесильный!
Всему начало, всему конец
на своем месте и в свой срок.
Аллах акбар!
* * *
Гемини и Захария следовали завету тамплиеров «Favete Unguis! Facta loquimtur!» – «Береги язык! Пусть за тебя говорят дела!» Недаром у человека два уха и только один язык. Привыкшие жить по правам Ордена оба тамплиера ложились спать уже вечером. Поэтому они бодрствовали за некоторое время до восхода солнца.
Эти часы между полночью и началом дня принадлежали только им. Только рулевой, впередсмотрящий на носу корабля да крысы тоже не спали в этот час. Гемини ненавидел крыс. Голохвостые серые твари сновали в темноте. Огромные желтые зубы, всегда обнаженные для укуса, придавали их мерзким мордам выражение злобной усмешки. Ничто не знало от них спасенья. Они разгрызали обувь на спящем, ели канаты такелажа вместе с парусом и даже портили доски корабля из твердого дерева. Они сжирали вонючий рыбий жир ламп и не пренебрегали фекалиями и рвотой. Но ужаснее всего было то, что они повсюду оставляли свой помет – на всех предметах, будто метили территорию.
Хотя провиант хранился в закрытых бочках и ящиках, сухие бобы и горох, изюм и финики, но, прежде всего, зерно было так изгажено липким пометом крыс, что никто уже не утруждался убрать грязь. Если этих исчадий ада били, то они испускали высокий крик, похожий на птичий. Евреи обливали их крутым кипятком. Крестоносцы развлекались тем, что накалывали их на копья. Среди мусульман ходил слух, будто христиане варили и ели крыс
Каждый раз, оставаясь в одиночестве, Орландо пытался установить внутреннюю связь с Адрианом. Он сидел неподвижно на корме корабля и прислушивался к себе, пока глубоко сердцем не воспринимал голос своего брата-близнеца. Как обычные дети играют в прятки, так он играл с Адрианом в чтение мыслей, искусство, которым владели только они вдвоем. Когда они ложились на траву и наблюдали за плывущими облаками, то один спрашивал другого: «О чем я думаю?» Спрашивающий загадывал какой-то предмет, а другой должен был его распознать. Если они рассказывали по утрам свои сны, то им казалось, будто они пережили в своих фантазиях одно и то же. В них жили одинаковые мысли и чувства, одинаковые образы и голоса. Они были похожи друг на друга как отражение и оригинал. И, как это случается с человеком и зеркалом, они были подобны, но не одинаковы. Поэтому у каждого имелись свои свойства, склонности и предпочтения, сильные и слабые стороны. Адриан был напористым, Орландо – задумчивым. Способность Орландо надолго погружаться в раздумья всегда удивляла старшего брата Адриан был старше только на несколько ударов сердца, но он был перворожденным. Орландо никогда не смог компенсировать это преимущество, которое было зафиксировано даже при крещении: Адриан и Орландо, Альфа и Омега, начало и конец.