Нигде больше не говорит Бог так ясно с людьми, как здесь, потому что пустыня – это воплощение лишения, где самая страшная угроза жизни, жажда, побуждает живое существо к самосохранению. Все божественное раскрывается полностью в отказе. Это тайна мучеников и федаи.
Три ночи и два дня длился запрет на сон, с которого начинался Рамадан. Они сидели на полу друг за другом скрестив ноги, по четыре человека в каждом ряду, молча, положив руки на колени. Перед ними сидел на высоком помосте «имам сна». Он держал в правой руке бамбуковую палку. Ею он бил по плечам мужчин, которые клевали носом. Бодрствование прерывалось только на пять дневных молитв. В конце желание уснуть и забыться сделалось так велико, что они желали смерти, дабы избавиться от безжалостного зноя бодрствования. Многие слышали голос Аллаха, другие чувствовали, как их несут ангелы последнего предсказания. Орландо чувствовал присутствие Адриана так близко, будто тот сидел рядом. Ощущения были такими сильными, что не давали ему заснуть.
Он закрыл глаза и увидел брата. Каким печальным и потерянным он был! Бледный как труп!
- Что с тобой произошло? Ты мертв?
- Если тебе говорят, что я умер, не верь им Я ветер в деревьях, дождь и огонь. Я живу так же истинно, как живешь ты.
- Я люблю тебя, – сказал Орландо. – Я люблю тебя больше всех людей на свете. Ты нужен мне! Где ты?
- Не печалься, – улыбнулся Адриан, – яс тобой. За первым общим праздничным застольем в конце поста присутствовали только немногие.
- Где остальные? – удивлялся Орландо.
- Они со своими женами, – назидательно ответил Хасим. – Потому что как сказано в суре «Трапеза»: «Мужчины нуждаются в половом сношении как в пище». Уже Ибн Омар говорил, что он возлежал со своими тремя женами перед последним вечерним молебном в конце Рамадана, прежде чем перейти к еде. Силу поста превосходит только мощь вожделения.
- Вожделения? – спросил Орландо, будто он неправильно понял. – Вы имеете в виду, наверное, воздержание.
- Нет, я говорю о вожделении.
-Тогда вы должны объяснить мне и это.
- Тело скрывает в себе желания, которые сознание не может воспринять. Слушай голос своего тела. Прислушайся к себе самому. Ты сам себе посылаешь сообщения – ощути их. Тело и душа неразделимы: душа не обитает в твоем теле, она и есть твое тело – как пар не живет в воде, он сам является водой.
В жизни многих людей имеется роковое ущелье, которое разделяет душу и тело. Это разобщение и есть изгнание из рая. Рай открыт тому, кто сумеет вновь объединить тело и душу. Ключ к этому вожделение. Оргазм – магический центр в жизни всего живого. Всякое создание стремится к райскому первобытному состоянию. Каким бедным оно было бы без цветов, без разноцветного оперенья птиц! Оленьи рога, львиная грива, пение соловья, полет мотылька, – все они служат только одному – вожделению.
Сладострастие! Какое жалкое описание для самой творческой, божественной силы возрождающейся природы! Чем более всеобъемлющим является нечто, тем меньше требуется выразить это словами.
Смысл, что дает себя назвать,
Не может истинным считаться.
То имя, что дает себя назвать,
Не может истинным считаться.
Орландо спросил:
- Вы верите, что любовь…
- Нет, не любовь, – перебил его Хасим. – Любовь – это изобретение разложившейся знати. Я говорю об исполненной сил истинной причине творения, о сладострастии. В ней сосредоточены все духовные силы. И Соломон, который воспевает духовность плотской любви в высочайшей песни старого завета, называет ее частью божественной. Он знал, о чем говорил, ибо в его гареме жило более семисот женщин. Мухаммед держался того же мнения. Он говорил: «Лучший из моих приходов – тот, где больше женщин».
- Вы тоже так думаете? – спросил Орландо.
- Я чувствую так же, как Руми, которого я считают самым великим из наших поэтов. Ему принадлежат слова: «Где бы ты ни был, везде стремись быть любовником, истинно-страстным любовником. День без соития как ночь без лунного света».
* * *
Сайда стояла на коленях в сорной траве за больничным домом. Она, казалось, что-то искала там.
-Ты можешь мне помочь, – обратилась она к Орландо. – Мне нужны красные муравьи.
- Муравьи? На что они?
- Нет ничего лучше при подагре и ревматизме. Хирурги Багдада, проводящие операции на глаза, используют их при окончании тончайших операционных швов. Они сажают больших лесных муравьев на край раны, а когда они впиваются в плоть зубами, отрезают им тела. Ни одна игла не работает так ювелирно и стерильно, как челюсти этих муравьев.