Примерно через час судья наткнулся на сухую ветку, которую он прежде положил поперек тропы. Он был очень доволен, что пометил место, где свернул, ибо деревья и кусты везде выглядели совершенно одинаково. Судья раздвинул ветви и пробрался сквозь подлесок к берегу бухты.
Шагая в тени деревьев, он не заметил, как на небе появилась луна. Вода в тихой бухте была залита мягким лунным светом. Стоя на скалистом уступе, судья с удивлением смотрел на лодку, качавшуюся на мелководье под низко нависшими ветвями искривленной сосны. Папоротника в лодке не было. Внезапно раздался всплеск:
— Вы очень рано вернулись. Прошло всего каких-нибудь два часа!
Он обернулся. Папоротник стояла обнаженная на мелком месте, и капли воды, сверкая, стекали с ее великолепного молодого тела. От ее необыкновенной красоты захватывало дух. Папоротник присела в воде, прикрыв грудь руками.
— Вы выглядите ужасно! Вам тоже нужно окунуться.
— Прошу прощения за то, что заставил вас ждать, — пробормотал судья и уселся на землю, повернувшись спиной к девушке. — Вам лучше одеться, сейчас уже далеко за полночь…
Он снял сапоги, сорвал пучок травы, росшей между камнями, и смочил ее в воде.
— Не беспокойтесь, мне это было совсем не в тягость, — заверила девушка, подходя ближе.
Краешком глаза он видел, что она стоит выпрямившись около скалистого уступа и отжимает свои длинные волосы.
— Поторопитесь, — сказал он и принялся с необыкновенным усердием скрести запачканные сапоги.
Он чистил их достаточно долго. Когда он снова обулся и выпрямился, Папоротник уже выводила лодку из-под сосны. Судья взобрался на корму, и девушка, отталкиваясь шестом, направила лодку к выходу из бухты. Взяв весло, она бросила прощальный взгляд на серебристые сосны и сказала тихонько:
— Простите меня, сударь. Я вела себя, как глупая девчонка. Но что правда, то правда — вы мне нравитесь, и мне очень хотелось бы, чтобы вы взяли меня с собой в столицу.
Он откинулся на корме. Пустота в голове исчезла, теперь он чувствовал только усталость, необыкновенную усталость. Помолчав, он сказал:
— Я нравлюсь вам только потому, что напоминаю о том счастливом, беззаботном времени, когда вы жили в доме вашего отца, Папоротник. Поскольку вы мне тоже нравитесь, я хотел бы видеть вас счастливой с каким-нибудь достойным молодым человеком. Но я всегда буду помнить вас. И, конечно же, не только потому, что вы были мне столь надежной помощницей.
Она тепло улыбнулась:
— Вы нашли то, что искали, сударь?
— И да, и нет. Я надеюсь, что завтра смогу сказать вам больше.
Скрестив руки на груди, судья вновь мысленно вернулся к разговору с госпожой Гортензией. Да, он попытается обдумать, как отыскать ожерелье, но только после того, как осмыслит все те тревожные данные, которые только что получил. Судья был уверен в том, что счетовод спрятал жемчуг где-то в «Зимородке» либо поблизости от гостиницы. Иначе он не стал бы туда возвращаться, рискуя встретиться с людьми Лана. Тай Мин знал, что рано или поздно Лан Лю и его люди уедут на юг, и тогда настанет день — он получит возможность вернуться за ожерельем из деревни Шили.
Причал был почти таким же пустынным, как в момент их отплытия, но сейчас в свете луны на гальку легли призрачные тени.
— Я пойду вперед, — сказал он. — При первых же признаках опасности прячьтесь куда-нибудь или ныряйте в глухой переулок.
Но им удалось добраться до переулка позади «Зимородка», никого не встретив на своем пути. Проскользнув через кухонную дверь, судья внезапно почувствовал, что голоден как волк.
— Вы сегодня ужинали? — спросил он и, когда она кивнула, захватил с кухонного стола деревянную миску с холодным рисом и тарелку с солеными сливами.
— Включите в счет, — пробормотал он. Папоротник подавила смешок. Пересекая
зал, они услышали бряцание оружия на галерее. Гвардейцы стаяли на своем посту. На цыпочках поднявшись наверх, судья и Папоротник расстались на пороге его комнаты.
Судья зажег свечу и переоделся в чистый ночной халат. К своему удовлетворению, он обнаружил, что чайник в корзинке еще тёплый. Усевшись в кресло около стола, он сменил пластырь на ране. Используя крышку деревянной миски как тарелку, судья скатал на ней шарики из холодного клейкого риса. Украсив их сливами, он съел это простое солдатское блюдо с огромным аппетитом, затем запил несколькими чашками чаю. Утолив таким образом голод, судья взял в руки с бокового столика тыкву-горлянку и растянулся на постели, опираясь на высокое изголовье. Завязывая и развязывая красный шнурок на тыкве, он попытался привести в порядок свои мысли.
Заговор с ожерельем теперь стал ему ясен во всех его гнусных подробностях. Дворцовые интриганы хотели опорочить начальника императорской гвардии Кана, чтобы не позволить ему стать зятем Императора, а также повергнуть принцессу в смятение перед отъездом в столицу. Госпожа Гортензия упомянула Главного Евнуха и Вэнь Туна как возможных участников заговора. Но остается еще одно высокое должностное лицо — это сам Кан. И о нем судья почти ничего не знает, известно лишь, что принцесса влюблена в него, а его помощник командир Сю отзывается о Кане с восхищением. Но ведь и принцесса, и Сю неравнодушны к Кану. Дворцовые заговорщики обвиняют Кана в том, что у него есть на стороне любовница. На первый взгляд это обвинение представляется злостной клеветой. Тем не менее не следует забывать о том, что опытные интриганы обычно стараются избегать беспочвенных наветов. Подобные люди предпочитают лишь слегка исказить события, добавляя одно-два слова к действительно сказанному или переставив акценты. Исключать возможность того, что у Кана где-то имеется дама сердца, ни в коем случае нельзя. Даже если он не брал ожерелья, это вовсе не означает, что сам Кан не может быть косвенно причастен к краже.
Искусству извлекать пользу из планов врага учат все трактаты по военному делу. В ту самую ночь Кан был вместе с принцессой. Возможно, они стояли вдвоем у окна, и принцесса положила ожерелье на столик, прежде чем уйти в соседнюю комнату через круглую дверь. Тай Мину оставалось только протянуть руку через окно, чтобы схватить ожерелье. Может быть, между Калом и Тай Мином произошло столкновение?
Очень трудно определить, какая именно дворцовая клика стремится уничтожить его, судью Ди. Люди, присланные госпожой Гортензией в «Зимородок», носили черную форму служб Главного Евнуха. Но такая же форма была на носильщиках, которые высадили судью в лесу, отдав его тем самым в руки убийц. Двое, пытавшиеся арестовать его позже, были в форме дворцовой охраны. Но и это ни о чем не говорит, ибо этих людей мог нанять некто, не являющийся их непосредственным начальником. Сам Кан в том числе.
Будет, конечно, очень трудно найти таинственного господина Хао. Единственная улика, ведущая прямо к заговорщикам, — это те беспорядки, которые были устроены на территории Дворца в ночь кражи. Нужно иметь в виду это обстоятельство на случай, если он когда-нибудь получит право на официальное расследование во Дворце, используя ту власть, которую дает ему императорский эдикт.
Судья крепко сжал в руках тыкву-горлянку. Все эти размышления не дают ответа на самый главный вопрос: что делал Тай Мин после того, как украл ожерелье, и до того, как его поймали на дороге люди Лана. Необходимо еще раз мысленно проследить действия счетовода, начиная с тех мотивов, которые заставили его ввязаться в эту историю. Удрученный убийством Лана, судья начал подозревать, что его первоначальные предположения о побудительных мотивах действий Тай Мина оказались совершенно неправильными, ибо в конце концов выяснилось, что госпожа Вэй вовсе не отправлялась в деревню Шили. Теперь, поразмыслив, судья вновь пришел к убеждению, что в своей основе его соображения верны.
Папоротник сказала, что Тай Мин глубоко восхищался госпожой Вэй, и, хотя судья ставил под сомнение ту оценку, которую дала Папоротник своей тетке, девушка определенно не могла ошибиться в отношении Тай Мина, своего ровесника. Возможно, счетовод каким-то образом прознал, что госпожа Вэй подумывает о том, чтобы оставить своего скупого мужа, и, сказав ей, что тоже хотел бы уехать, предложил отправиться в деревню Шили. Тай Мин надеялся, что со временем он уговорит госпожу Вэй поселиться с ним вместе и вести общее хозяйство, а для этого ему нужны были деньги. Серебро, которое пообещал Лан, составляло довольно незначительную сумму, и Тай Мин, юноша хитрый, возможно, догадался, что Лан так или иначе обманет его. По этой причине счетовод и решил оставить себе ожерелье. По словам Папоротника, Тай Мин был не слишком образован: он просто не мог себе представить последствия кражи императорского сокровища, полагая, как многие простые люди, что