– А это одно и то же? Или есть разница? – спросил дедушка.
– А разве стилет – это не нож с коротким и широким лезвием? – задумался Александр Сергеевич. – Впрочем, не помню, да и соображаю сейчас с трудом.
Я знала ответ на этот вопрос, но предпочла промолчать.
– Впрочем, я полагаю, что это и не слишком важно. Простите, Даша, мы вас перебили.
Я продолжила читать, заглядывая по очереди в разные газеты и сообщая из прочитанного уже общую картину. Это было нетрудно, потому что, как уже сказано, сообщения были короткими и содержали очень мало подробностей.
Тело было обнаружено секретарем покойного, сопровождавшим его из России в Лондон (в другой газете – «в кругосветном путешествии»). Тот сразу же отправил прислугу за констеблем. Дальше события развивались, как и положено в подобных случаях. А именно: был вызван доктор, установивший факт смерти, и детектив из местного полицейского дивизиона[12], но когда стала известна личность убитого, дело сочли особо важным и телеграфировали в Скотленд-Ярд[13]. Там отреагировали моментально и поручили расследование старшему инспектору Мортону. В ходе осмотра места происшествия было выяснено, что бриллиантовое ожерелье, о котором уже немало написано, похищено.
– Это все! – сказала я чуть смущенно, словно сама чего-то недоговариваю.
– Да! Из всего этого ничего толком не поймешь! – согласился дедушка.
– Может, мы тогда отправимся на место происшествия! – Петя чуть споткнулся на последнем слове, видимо, хотел сказать сначала «на место преступления» или того серьезней – «на место убийства», но отчего-то предпочел сказать иначе. – Может, от Антона Петровича больше узнаем. Да и поддержать его нужно, уж верно, он переживает…
Но отправиться мы никуда не успели. В гостиную вошла прислуга и сообщила, что нас желает видеть старший инспектор Скотленд-Ярда мистер Мортон.
8
Здесь, в Лондоне, я нередко ловила себя на том, что постоянно все сравниваю с Россией. Сначала одна, после вместе с Петей, я сравнивала с Москвой и Петербургом, он – с Томском. Конечно, семимиллионный город произвел на него сильное впечатление, но всегда было что-то, что можно было толковать и в пользу небольшого сибирского города. А раз мы тут оказались вновь связаны с театром, то больше прочего сравнивали труппы. Ту, в которой мы с дедушкой провели сезон в Томске, и ту, в которой играла маменька. И нам очень нравилась эта забава – все сравнивать. Но вот уж никак не ожидала, что доведется познать в сравнении томскую сыскную полицию и лондонский Скотленд-Ярд, наших судебных следователей и детективов-инспекторов!
Особых представлений о том, каким должен быть инспектор из Скотленд-Ярда, у меня не было. Все, что я знала о них, было вычитано из книжек нашего теперь знакомого писателя сэра Артура. Но, в самом деле, не могут же все инспектора быть похожи на инспектора Лестрейда! В общем, не знаю, кого я ожидала увидеть, но старший инспектор Мортон меня удивил. Тем, что заставил вспомнить одновременно и Дмитрия Сергеевича, и следователя Янкеля[14], то есть людей друг на дружку совсем непохожих.
Бритое лицо и русые волосы делали его немного похожим на Дмитрия Сергеевича. А светло-серые, порой казавшиеся бесцветными глаза и постоянно плотно сжатые тонкие губы напоминали Генриха Эрастовича.
А когда он заговорил, смешение двух этих людей проявилось и в его характере. То есть беседу он вел предельно вежливо, даже как бы сочувственно, но притом с изрядной долей высокомерия. Нет, не высокомерия, уж по отношению к нам оно было явно неуместным со стороны простого полицейского, скорее… Но разбираться в таких тонкостях натуры и слушать одновременно было затруднительно, да и не выглядело это хоть чуть важным.
Еще с порога старший инспектор пожелал нам доброго дня, и это обычное приветствие в данных обстоятельствах и из его уст прозвучало слишком уж неуместно. Не спрашивая разрешения, он сел и уже сидя стал уточнять, кто из нас кто. Закончив со знакомством, спросил безразличным тоном:
– Позвольте, леди и джентльмены, выразить вам мои соболезнования в связи с кончиной вашего соотечественника. Вы можете не сомневаться, полиция сделает все от нее зависящее, приложит все усилия для скорейшего раскрытия преступления и поимки преступника.
Сомнений мы не высказали, и он продолжил:
– Могу ли я в свою очередь выразить надежду на вашу всемерную помощь в этом деле?
Вот желание оказать содействие следствию мы высказали дружно и довольно энергично: кто-то просто закивал, кто-то добавил к кивкам несколько междометий, а я сочла необходимым для полного взаимопонимания подтвердить наше согласие помогать следствию и на словах.
– Мне почти нечего добавить к уже известному вам. – Инспектор похлопал ладонью по стопке газет на столе, многие из которых были развернуты вверх заголовками о преступлении. – Суть преступления здесь изложена верно и точно. Тем более что всю информацию для газет изложил лично я, и всем известно, насколько я нетерпим к искажению своих слов, не говоря уже об искажении самих фактов.
Мы вынужденно закивали в ответ на его вопросительный взгляд, мол, несомненно, все именно так и есть на самом деле.
– Убийство, бесспорно, связано с ограблением, – добавил старший инспектор и вновь вопросительным взглядом обвел всех.
Мне захотелось возразить, что в этом вопросе все не столь несомненно, как может показаться с первого взгляда, или потребовать доказательств этим словам, но я сдержалась.
– Следовательно, к нему могли привести предшествовавшие события. В том числе и те, активными участниками которых вы являлись. Это и заставляет меня беспокоить вас просьбой рассказать мне о них во всех подробностях и ничего не утаивая.
И сама просьба, и слова, которыми ее выразили, были вполне уместны, но что-то все равно мне в них не понравилось. Может, оттенок сухого безразличия? Вообще инспектор Мортон был сух настолько, что от одного его вида хотелось попросить чая. Я не утерпела и сказала:
– Мы все клянемся говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды.
Оттенок сарказма уловил только дедушка, недовольно блеснувший в мою сторону глазами.
– Вот и хорошо, – то ли мистер Мортон принял мои слова за чистую монету, то ли решил сделать вид, что принял их как должное, – тогда давайте начнем с того момента, когда вы впервые увидели ожерелье. Попрошу начать вас, мисс Монсоро.
– Раз уж ведется официальное расследование, то полагаю, что обязана сказать об этом сразу: мое настоящее имя графиня Ирина Афанасьевна Бестужева.
Мне просто захотелось зааплодировать маменьке. Ей, судя по всему, тоже не слишком по нраву пришелся полицейский и его манера общения, вот она и сочла необходимым сделать такое неожиданное для него заявление. На лице Джона Мортона впервые отразилось живое чувство, он явно досадовал на себя, что не счел нужным уточнить столь важные подробности до прихода к нам. А еще я успела подумать, что, скорее всего, он знает о нас и об ожерелье со слов Антоши, а значит, тот намеренно не назвал настоящего имени маменьки, чтобы поставить и ему не по нраву пришедшегося инспектора в неловкое положение.
– Прошу простить меня, ваша светлость!
– Это не так уж и важно, мистер Мортон, – благодушно приняла извинение маменька. – Так с чего же мне начать?
Она бросила короткий взгляд в мою сторону, ища поддержки в этом вопросе.
– Может, нам стоит начать с того, как мы впервые услышали об ожерелье? – спросила я, обращаясь больше к полицейскому, чем отвечая на вопрос маменьки.
– Не думаю, что это важно, – ответил он, – да и суть мне известна. Меня больше интересуют события в театре.
– Хорошо, – легко согласилась маменька. – Вчера в Друри-Лейн по окончании спектакля мы с дочерью прошли в мою грим-уборную. Вскоре к нам зашел граф Алексей Юрьевич Никитин в сопровождении своего секретаря Антона Петровича Мордвинова. Секретарь вынул из внутреннего кармана пиджака футляр, вручил его графу, а граф вынул из него ожерелье и передал мне.
13