Сейчас они с Алекс вкушали – по-другому не скажешь – нежнейшее карпаччо из осьминога в необыкновенном воздушно-пенном оранжевом соусе. И запивали вином: оно было почти прозрачным, при этом нежно и волнующе пахло весенним лугом.
– Я из-за мачехиного хахаля из дома и ушла. Где она его только выкопала! Хам и скотина. Правда, красавчик. И моложе ее на пятнадцать лет, – предавалась Алекс горьким воспоминаниям. – Главное – эта дура официально с ним расписалась. Будто ему нужны ее старые сиськи. Он на мои пялится! Деньги ему были нужны. Но денег отец оставил немного. Пролетел женишок. Тогда он взял коллекцию отца – тот ее всю жизнь собирал, – кому-то загнал. А все, что получил, спустил в карты. Ну не дебил? И даже в полицию не заявишь.
– Что за коллекция? – заинтерсовался Димитрос.
– Да какая разница. Старые черепки. Но достаться они должны были мне. Короче, я ушла жить к деду. Он хороший, но со своими тараканами. Боится, что я во что-нибудь влипну.
Димитрос вздохнул. Он бы на месте деда тоже боялся. Да теперь и на своем…
– Кольцо мачеха муженьку сначала не отдавала, но тот опять проигрался. И я решила, что должна его сохранить.
– Давай все же вызовем полицию! – еще раз благородно предложил Димка. Не должна же она страдать из-за него.
Но Алекс испуганно дернулась:
– Нет-нет, не смей! Я разберусь.
И вдруг схватила Димитроса за руку:
– Ты только этим бабам не верь! Они к тебе пытаются подкатить! Слышала я, как они в твою каюту ночью стучались.
– Я никого не пустил, – улыбнулся Димитрос.
– Ага! Актрисулька проскользнула! И долго у тебя сидела!
– Пять минут!
– Я же говорю – долго!
Упреки Алекс растеклись по сердцу Димитроса маслом.
– Извините, я вам не помешаю? – вдруг раздался голос у них над головой.
У столика стоял пожилой грек – худой, высокий, с горделивой осанкой и ежиком седых волос над жестким костистым лицом. Он был одет в брюки и белую рубашку. Димитрос в шортах с черепашками почувствовал себя неловко. Он подскочил.
– Сиди, сиди! – улыбнулся ему грек. И обратился к Алекс: – Вы его девушка?
– Там видно будет. А вы кто? – бесцеремонно уставилась на него Алекс.
– Извините, не представился. Кастор.
– А, это вы нас сюда зазвали. Кормите вкусно. Теперь расскажите зачем.
Грек улыбнулся:
– Вот это я понимаю – напор. А можно, я вашего кавалера ненадолго украду?
– Знаю я это греческое ненадолго. Через десять минут чтоб был здесь. Мне он самой нужен!
Кастор засмеялся, тихонько показал Димитросу большой палец. И всмотрелся в Алекс попристальнее. Где-то он уже видел эти диковатые медовые глаза, рыжее полыханье волос… Нет, не помнит.
Он кивнул на официанта с подносом, уставленным тарелками:
– Надеюсь, наш повар не даст вам скучать!
Через минуту Димитрос уже сидел в тесной комнатушке без окон, напоминающей чулан. Здесь Кастор решал самые важные свои дела. Он надел круглые очки – они странно смотрелись на его античной лепки лице, – стал рыться в ящике старенького письменного стола и вдруг поднял на Димитроса глаза:
– Ты же понимаешь, что твой отец упал с обрыва не сам?
Димитрос вздрогнул:
– Я тоже так думаю. Но у меня нет доказательств.
– Я его предупреждал. Он связался не с теми людьми. Сначала здесь Ионидис пытался во что-то его втянуть. Потом кто-то в Афинах. Сказали, занимаются антиквариатом. Но, думаю, совсем другие там были дела.
– Какие?
– Мы об этом не говорили. Мало ли, что хотят люди спрятать под водой. Твой отец сначала обрадовался. Думал большие деньги получить. А потом позвонил мне. Сказал, у него дурное предчувствие. С кем-то он там поругался. Не хотел говорить по телефону. Мол, приеду, все расскажу. Но тут его и…
– Вы знаете кто? – быстро спросил Димитрос.
– Остынь, парень. Я тебе это рассказываю не для того, чтобы ты мстил. Здесь не Сицилия. И твой отец, будем честны, во многом сам виноват. Просто теперь эти люди заинтересовались тобой. А тут еще слух пошел, вроде ты что-то нашел..
– Я… – начал Димитрос.
– Давай так. Я про твои дела ничего знать не хочу. Так лучше для обоих. Но будь начеку. Ищут они тебя. Я бы на твоем месте уехал на пару месяцев. А там, глядишь, все рассосется.
Кастор наконец достал из ящика стола увесистую, завернутую в белую бумагу пачку.
– Вот, возьми.
– Что это? Деньги? Мне не нужно, спасибо!