Мы уже взялись за ручку, как вдруг дверь распахнулась. И из нее вышел сначала доктор – высокий, загорелый, синеглазый. А следом за ним… Татьяна.
Мы ошалело уставились друг на друга. Все-таки наши попугаи умели произвести впечатление.
– Ты чего здесь? – первой пришла в себя Машка.
– Узнать, не надо ли Оксане что-то принести. А вы?
– Узнать, кто ее отравил. Что она тебе сказала?
– Что ей нужны трусы и футболка, – пожала плечами Татьяна и, кивнув доктору, зашагала по коридору.
Врачу так просто смыться не удалось. Машка замахала перед его носом удостоверением, выхваченным со скоростью пистолета:
– Я российский журналист! Вы не имеете права препятствовать моей деятельности! Мне нужно сюда войти!
Врач, делая вид, что каждый день видит журналистов в тапочках с котятами, мягко, на плохом русском, сказал:
– Очень приятно. Я люблю Россию. Проходил практику в Петербурге. Но зайти сейчас нельзя. Вкололи успокоительное. Завтра. С десяти до тринадцати часов.
– Чем ее отравили? – не отступала Машка.
Доктор удивился:
– Отравили? Нет. Передоз.
– Таблеток от укачивания? – влезла я.
Доктор удивился еще больше:
– Почему? Амфетаминовый ряд. Она принимала наркотики?
И подозрительно уставился на наши попугайские халаты. Трудно представить, что кто-то разгуливает в таких по улицам, не приняв чего-нибудь взбадривающего.
– Нет, непохоже, – сказала я. – У нее еда как наркотик.
– Странно. Анализ не готов, но я почти уверен…
– Доктор! – Машка игриво придвинула котика к его сандалии. – А Оксана не говорила… про таблетки? Может, кто-то из пассажирок ей дал не те?
– Да… – растерянно протянул доктор. – Что-то такое говорила. Ругала одну женщину с яхты. Вроде она не то ей дала. Или сказала…
– Имя, доктор, имя! – вскричала Машка.
– Имя… Сейчас. Такое простое. Красивое. Да! Конечно!
Мы замерли.
– Елена! Она сказала: во всем виновата Елена! Кто это, не знаете?
Я вытаращила глаза. Машка секунду помедлила. Потом помотала головой:
– Нет, не знаем. Пойдем!
И только когда мы оказались за больничной дверью, выдохнула:
– Ну, и зачем ты ее отравила?
Три звонка
Пассажирки, чертыхаясь, рылись в своих вещах: волны раскачивали яхту даже у причала. Алекс не поворачивала в его сторону головы.
Димитрос нервничал и тоже старался на нее не смотреть. Но получалось плохо.
До чего странная девчонка! Скрытная.
Ну, допустим, он тоже соврал. Никакая заправка ему не нужна. Что действительно нужно – нырнуть к затонувшему судну, пока шторм опять не засыпал все камнями. Достать что-нибудь еще. И свалить с острова.
Вот только Алекс… Непонятно, они теперь вместе? Она ведь сказала «посмотрим»…
Вдруг в его кармане затрепыхался телефон.
– Димитрос Пиргос? – спросил незнакомый голос.
– Да.
– Криминальный отдел, следователь Спанидис. Вы знаете, что владелец вашей яхты убит?
– Да… Прочел в новостях.
– Есть подозрения, кто мог это сделать?
– Нет.
– Ваш отец дружил с Лукасом?
– В последнее время – нет. Почему вы спрашиваете?
– Он ведь недавно погиб?
– Какое это имеет отношение…
– Надо встретиться. Вы будете в Ханье послезавтра? В двенадцать жду вас в управлении.
И следователь нажал отбой.
Только полиции ему не хватало! И что там можно говорить про отца, а что – нельзя? Только один человек мог это знать.
В этот момент вниз по трапу сверзилась Татьяна.
– Еле успела! – выдохнула она. Нырнула в свой отсек и стала рыться в сумке Оксаны.
– Что ты делаешь? – изумилась Изольда. – Прямо мародерство какое-то!
– Оксана попросила привезти ей белье. Кто-то хочет поехать к ней со мной?
– Нет уж, меня ждут, – тут же заторопилась Изольда.
Алекс просто накинула ветровку, взлетела по трапу и спрыгнула на причал, даже не попрощавшись.
– Мне тоже некогда. Это за вас мужики платят. А я на хлеб зарабатываю своим горбом, – проворчала Раиса, взваливая рюкзачок на спину. После всех событий даже она, неистовый постсоветский медиум, перестала вызывать на яхте дух коллективизма.
– Девочки! Подождите! Я с вами! – крикнула им в спины Татьяна и бросила из сумки Оксаны что-то маленькое себе в сумочку. Это было явно не белье.
Димитрос проводил ее взглядом, взял телефон. И набрал номер, который надеялся забыть навсегда. Тюха.
Капризный голосок ответил на третьем гудке:
– Привет, дорогой! А я все жду, жду, когда ты про меня вспомнишь. Что у тебя случилось, малыш?
– Я тебе не малыш! И с чего ты взяла, будто у меня что-то случилось?
– Иначе бы ты мне не позвонил. Итак?