– Ах так? Прекрасно! Сейчас я позову офицера!
– Э, черт возьми! Зови, бездельник! Этого-то я и добиваюсь уже четверть часа!
Мгновение спустя по ту сторону двери послышались шаги. Королева и Андре встали позади графа д'Артуа, готовые воспользоваться проходом, который, по всей вероятности, должен был сейчас перед ними открыться.
Слышно было, как швейцарец объясняет причину шума.
– Господин лейтенант, – сказал он, – это дамы, а с ними какой-то мужчина, который сейчас обозвал меня бездельником. Они хотят ворваться силой.
– Да что же удивительного в том, что мы хотим войти, коль скоро мы живем во дворце?
– Быть может, это и вполне естественное желание, сударь, но это запрещено, – отвечал офицер.
– Запрещено? Да кем же?
– Королем.
– Король приказал вам прогнать своего брата как вора или попрошайку? Я – граф д'Артуа, сударь! Черт подери! Вы многим рискуете, заставляя меня мерзнуть за дверью!
– Ваше высочество граф д'Артуа! – заговорил лейтенант. – Бог свидетель, что я отдам всю мою кровь за ваше королевское высочество, но король сделал мне честь и сказал, доверяя мне охрану этой двери, чтобы я не открывал никому, даже ему, королю, если он появится после одиннадцати. Таким образом, ваше высочество, я смиренно прошу вас простить меня, но я солдат, и если бы я увидел вместо вас за этой дверью ее величество королеву, дрожащую от холода, я ответил бы ее величеству то, что я имел несчастье ответить вам.
Сказавши это, офицер почтительнейше пожелал спокойной ночи и медленно возвратился на свой пост.
– Мы погибли! – сказала королева своему деверю, беря его за руку.
Тот не ответил.
– А кому-нибудь известно, что вы ушли? – после минутного молчания спросил он.
– Не знаю! – отвечала королева. – Я за дверью, а завтра из-за невинного поступка разразится ужасный скандал. В окружении короля у меня есть враг, и я его прекрасно знаю!
– Да, в окружении короля у вас есть враг, сестричка, это возможно. Так вот, у меня есть мысль… Э, черт побери, не глупее же я его, хотя он и образованнее меня!
– Кто – он?
– Черт возьми! Его высочество граф Прованский17!
– Ах, так вы согласны со мной, что он – мой враг?
– Да разве он не враг всего юного, всего прекрасного, всего, что может.., то, чего не может он?
– Брат! Вы что-нибудь знаете об этом приказе?
– Может быть, и знаю; но прежде всего уйдем отсюда – тут холод собачий! Идемте со мной, дорогая сестра!
– Куда же?
– Вот увидите: в такое местечко, где, во всяком случае, тепло; идемте, а по дороге я расскажу вам, что я думаю по поводу закрытия двери. Ах, граф Прованский, мой дорогой и недостойный братец!.. Дайте мне руку, сестра, возьмите меня за другую руку, мадмуазель де Таверне, и повернем налево!
Все трое двинулись в путь.
– Так вы говорите, граф Прованский?.. – произнесла королева.
– Так вот, сегодня вечером, поужинав у короля, он прошел в большой кабинет; днем король долго разговаривал с графом Гаагским, а вас мы не видели.
– В два часа я уехала в Париж.
– Я это прекрасно знал; король же, – простите, что я скажу вам это, дорогая сестра, – думал о вас не больше, чем о Гарун-аль-Рашиде и его великом визире Джаффаре, и беседовал о географии, как вдруг граф Прованский сказал: «Я хотел бы засвидетельствовать мое почтение королеве».
– Ах, ax! – произнесла Мария-Антуанетта. «Королева ужинает у себя!» – отвечал король. «Ах, вот как, а я думал, она в Париже!» – прибавил наш братец.
«Нет, она у себя», – спокойно возразил король. «Я только что был у нее, но меня даже не приняли», – возразил граф Прованский.
Тут я увидел, что король нахмурил брови. Он отпустил и брата, и меня и, когда мы вышли, наверное, осведомился о вас. Людовик, как вам известно, не любит выходок; он, должно быть, захотел вас видеть, его, нужно думать, к вам не впустили и он, конечно, что-то заподозрил.
– Совершенно верно: госпожа де Мизери получила распоряжение никого не впускать.
– Ну, вот видите!.. Чтобы удостовериться, что вы отсутствуете, король несомненно отдал этот строгий приказ, который выставил нас за дверь.
– Согласитесь, граф, что это ужасный поступок!
– Соглаш.., но вот мы и пришли.
Принц положил руку на изящную резную панель.
Дверь отворилась.
Королева взглянула на мадмуазель де Таверне как человек, который идет на риск; она переступила порог с одним из тех движений, которые так очаровательны у женщин и которые хотят сказать: «Полагаюсь на милость Божию!»
Дверь бесшумно закрылась за ними.
– Сестра! – сказал граф д'Артуа. – Это моя холостяцкая квартира: один я могу сюда проникнуть и проникаю всегда один.
– Почти всегда, – заметила королева.
– Нет, всегда!
– Лучше уж помолчим об этом, – садясь в кресло, сказала королева. – Я ужасно устала. А вы, бедняжка Андре?
– Ох, я падаю от изнеможения, и если вы, ваше величество, разрешите…
– Конечно, конечно, дорогая, – сказала королева, – садитесь и даже ложитесь: его высочество граф д'Артуа предоставляет эти апартаменты нам – не правда ли. Карл?
– В полное распоряжение, сударыня!
– Одну минутку, граф, еще одно слово!
– Какое?
– О том, как нам вернуться во дворец.
– О том, чтобы вернуться ночью, нечего и думать, коль скоро приказ отдан. Но приказ, отданный на ночь, теряет свою силу утром; в шесть часов двери откроются! выйдите отсюда без четверти шесть. Если вы захотите переодеться, то в шкафах вы найдете длинные женские накидки всех цветов и всех покроев; входите же, как я сказал вам, во дворец, подите к себе в опочивальню и ложитесь, а об остальном не беспокойтесь.
– Но ведь вам тоже необходимо пристанище, а ваше мы у вас украли.
– Пустяки! У меня остается еще три таких же! Королева рассмеялась.
Глава 7.
АЛЬКОВ КОРОЛЕВЫ
На следующий день или, вернее, в то же утро, ибо наша последняя глава, должно быть, закончилась в два часа ночи; итак, в то же утро, повторяем мы, король Людовик XVI в простом фиолетовом утреннем платье, без орденов и без пудры, словом, в том, в чем он встал с постели, постучал в двери передней королевы.
Служанка приоткрыла дверь и узнала короля.
– Государь!.. – произнесла она.
– Королева? – отрывисто спросил Людовик XVI.
– Ее величество почивает, государь. Король прошел прямо к двери и быстро, с шумом, со скрежетом повернул круглую золоченую ручку. Быстрым шагом король подошел к кровати.
– Ах, это вы, государь! – приподнимаясь, воскликнула Мария-Антуанетта.
– Доброе утро, сударыня! – кисло-сладким тоном промолвил король.
– Какой попутный ветер занес вас ко мне, государь? – спросила королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери! Откройте же окна!
– Вы прекрасно спите, сударыня, – усаживаясь подле кровати и обводя спальню пытливым взглядом, сказал король.
– Да, государь, я зачиталась допоздна, и если бы вы, ерше величество, не разбудили меня, я спала бы еще.
– Чем объяснить, что вы его не приняли, сударыня?
– Кого не приняла? Вашего брата, графа Прованского? – спросила королева, рассеивая своим присутствием духа подозрения короля.
– Совершенно справедливо, моего брата; он хотел поздороваться с вами, но его оставили за дверью…
– И что же?
–..и сказали, что вас нет дома.
– Ему так сказали? – небрежно переспросила королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери!
В дверях показалась первая горничная с письмами, адресованными королеве и лежавшими на золотом подносе.
– Ваше величество, вы звали меня? – спросила г-жа де Мизери.
– Да. Разве вчера графу Прованскому сказали, что меня нет во дворце? Ответьте королю, госпожа де Мизери, – так же небрежно продолжала Мария-Антуанетта, – скажите его величеству то, что ответили вчера графу Прованскому, когда он появился у моих дверей. Я этого уже не помню.