Она замолчала в ожидании нового вопроса, глядя на незнакомок смиренно, но и не без гордости.
– Сударыня, – низким мягким голосом проговорила вторая дама, – говорят, что госпожа ваша матушка была привратницей в доме семейства Фонтет, расположенном неподалеку от Бар-сюр-Сен? Это верно?
При напоминании об этом Жанна зарделась, но без тени смущения ответила:
– Это правда, сударыня, моя матушка была привратницей в доме семейства Фонтет.
– Вот как, – уронила старшая из дам.
– Но поскольку Мари Жоссель, моя матушка, отличалась редкой красотой, – продолжала Жанна, – мой отец полюбил ее и взял себе в жены. Я принадлежу к благородному роду по линии отца. Моим отцом, сударыня, был Сен-Реми де Валуа, прямой потомок королей.
– Но как вы дошли до такой нищеты, сударыня? – снова спросила та же дама.
– Увы, ничего необычного в этом нет.
– Слушаю вас.
– Вам, разумеется, известно, что после восшествия на престол Генриха Четвертого и перехода короны из дома Валуа в дом Бурбонов у павшей династии осталось несколько отпрысков, никому не известных, но, вне всякого сомнения, являвшихся потомками четырех братьев[23], которые все кончили трагически.
Обе дамы молча кивнули в знак согласия.
– И вот, – продолжала Жанна, – отпрыски рода Валуа, опасаясь, несмотря на свою безвестность, вызвать подозрения у новой королевской фамилии, взяли вымышленное имя де Реми и со времен Людовика Тринадцатого пользовались только им, исключая предпоследнего Валуа, моего деда, который, видя, что новая монархия упрочилась, а старая ветвь королевского рода забыта, счел своим долгом не отказываться от прославленного имени, единственного оставшегося у него достояния. Поэтому он снова взял имя Валуа и жил с ним в нищете и забвении, в далекой провинции, и при французском дворе никто не мог даже помыслить, что вдали от сияния трона влачит жалкое существование потомок древних французских королей, если и не самых славных, то, во всяком случае, самых обездоленных.
Жанна умолкла.
Рассказ ее прозвучал просто и сдержанно, что не осталось незамеченным.
– Все доказательства, сударыня, у вас, конечно, в полном порядке? – мягко поинтересовалась старшая из дам, пристально глядя на женщину, заявляющую о своей принадлежности к роду Валуа.
– О, сударыня, – отвечала та с горькой улыбкой, – в доказательствах недостатка нет. Мой отец собрал их и, умирая, передал мне за неимением иного наследства. Но что толку в доказательствах правды, которая никому не нужна и которую никто не желает признавать?
– Ваш отец скончался? – спросила младшая из дам.
– Увы, да.
– В провинции?
– Нет, сударыня.
– Значит, в Париже?
– В Париже.
– В этих покоях?
– Нет, сударыня, мой отец, барон де Валуа, правнучатый племянник короля Генриха Третьего, скончался от голода и нищеты.
– Невероятно! – воскликнули обе дамы.
– Это случилось не здесь, – продолжала Жанна, – не в этом бедном пристанище, он скончался не на своей постели, а на убогом одре скорби. Нет, мой отец умер среди самых обездоленных и страждущих – в Отель-Дьё[24].
Женщины издали изумленный возглас, в котором явно звучал испуг.
Жанна, довольная эффектом, произведенным ее искусным завершением периода и развязкой, сидела неподвижно, с опущенным взглядом и безвольно сложенными руками.
Старшая из дам со вниманием и проницательно взглянула на нее и, не найдя в простом и естественном горе женщины ничего, что свидетельствовало бы об обмане и низости, заговорила снова:
– Судя по вашим словам, сударыня, вы испытали много горя, и в особенности смерть вашего отца…
– О, если бы я поведала вам свою жизнь, сударыня, вы бы поняли, что смерть отца – еще не самое страшное.
– Как, сударыня, вы даже смерть отца не считаете страшным горем? – строго нахмурившись, удивилась дама.
– Да, сударыня, я это говорю как почтительная дочь, потому что, скончавшись, мой отец избавился от всех бед, осаждавших его в этом мире и продолжающих осаждать его несчастную семью. Потому-то, сударыня, наряду с горем от его утраты я испытываю известное облегчение, когда подумаю о том, что мой отец, потомок королей, уже мертв и ему не надобно больше просить Христа ради!
– Просить Христа ради?
– Да, я говорю это без стыда, потому что в наших бедах нет ни вины отца, ни моей.
– Но ваша матушка?
– Что ж, признаюсь откровенно: я благодарю Господа за то, что он прибрал моего отца, но очень сожалею, что он не сделал того же с моей матушкой.
При этих странных словах обе дамы вздрогнули и переглянулись.
23
Четверо сыновей короля Генриха II и Екатерины Медичи: Франциск I (1544–1560), король Франции в 1558–1560 гг., умерший от воспаления мозга; Карл IX (1550–1574), король Франции в 1560–1574, умерший полубезумным; Генрих III (1551–1589), король Польши в 1574 г., король Франции в 1574–1589, заколот Жаком Клеманом; Франсуа (1557–1584), герцог Алансонский, потом Анжуйский, избран правителем восставшей против испанцев Фламагщии, но вскоре изгнан своими новыми подданными.