– Ах, так вы знали Филиппа Валуа? – осведомилась г-жа Дюбарри.
– Сударыня, я имел честь быть в числе тех пятерых сеньоров, которые сопровождали его, когда он покидал поле битвы, – ответил Калиостро. – Я приехал во Францию с несчастным престарелым королем Богемии, который был слеп и велел себя убить, когда узнал, что все пропало.
– О Боже, сударь, – воскликнул Лаперуз, – вы и представить не можете, как мне жаль, что вместо битвы при Креси вы не наблюдали за сражением при Акции[7].
– Почему же, сударь?
– Да потому, что вы смогли бы сообщить мне кое-какие подробности по части навигации, которые, несмотря на прекрасный рассказ Плутарха, для меня не очень-то ясны.
– Какие именно, сударь? Я буду счастлив, если смогу вам чем-либо помочь.
– Так вы там были?!
– Нет, сударь, я был тогда в Египте. Царица Клеопатра поручила мне пересоставить Александрийскую библиотеку[8]. Я подходил для этой работы более других, поскольку знал лично лучших античных авторов.
– Вы видели царицу Клеопатру, господин Калиостро? – вскричала графиня Дюбарри.
– Как вижу вас, сударыня.
– Она была в самом деле красива или это только легенда?
– Вы сами знаете, госпожа графиня, что красота – понятие относительное. В Египте Клеопатра была королевой и красавицей, а в Париже смогла бы претендовать лишь на роль хорошенькой гризетки.
– Не следует отзываться дурно о гризетках, господин граф.
– Да Боже меня упаси!
– Итак, Клеопатра была…
– Невысокого роста, худощавой, живой, остроумной. Елаза у нее были большие и миндалевидные, нос греческий, зубы жемчужные, а рука – как у вас, сударыня: она была поистине достойна держать скипетр. Да вот, кстати, алмаз, который она мне подарила и который достался ей от ее брата Птолемея: она носила его на большом пальце.
– На большом пальце? – воскликнула г-жа Дюбарри.
– Да, по тогдашней египетской моде, а я видите! – с трудом надеваю его на мизинец.
Сняв с пальца перстень, он передал его г-же Дюбарри.
Алмаз и вправду был восхитителен – столь чистой воды и так искусно огранен, что мог стоить тридцать, а то и все сорок тысяч франков.
Обойдя стол, перстень вернулся к Калиостро, который невозмутимо надел его обратно на мизинец и сказал:
– Я вижу, вы мне не верите; с подобным роковым недоверием мне приходится бороться всю жизнь. Поплатились за это многие: Филипп Валуа – когда я советовал ему открыть Эдуарду путь к отступлению; Клеопатра – когда я предсказывал, что Антоний будет разбит; троянцы – когда во поводу деревянного коня я говорил им: «Кассандра вдохновлена свыше, послушайтесь Кассандру».
– Это невозможно! – воскликнула сквозь одолевавший ее хохот г-жа Дюбарри. – В жизни не видела, чтобы человек мог быть таким серьезным и в то же время таким забавником.
– Уверяю вас, – с поклоном ответил Калиостро, – что Ионафан был еще большим забавником, чем я. О, что это был за очаровательный товарищ! Когда Саул его убил, я чуть с ума не сошел от горя[9].
– Послушайте, граф, – вмешался герцог де Ришелье, – если вы не остановитесь, то сведете с ума беднягу Таверне: он так боится смерти, что смотрит на вас испуганными глазами, поскольку поверил в ваше бессмертие. Скажите, но только откровенно: вы бессмертны или нет?
– Вы спрашиваете, бессмертен ли я?
– Вот именно.
– Этого я не знаю, но точно могу сказать одно.
– Что же именно? – спросил Таверне, слушавший графа с более напряженным вниманием, чем остальные.
– А то, что я и вправду был свидетелем всего, о чем тут говорил, и знавал всех, о ком тут упоминал.
– Вы знали Монтекукколи?
– Как знаю вас, господин де Фаврас, и даже ближе: вас я имею честь видеть во второй или в третий раз, тогда как с этим опытным стратегом прожил в одной палатке почти год.
– И вы знали Филиппа Валуа?
– Я уже имел честь сообщить вам об этом, господин де Кондорсе. Только потом он вернулся в Париж, а я покинул Францию и вернулся в Богемию.
– А Клеопатру?
– Да, госпожа графиня, и Клеопатру. Я уже говорил, что у нее были такие же, как у вас, черные глаза и грудь, почти столь же прекрасная, как ваша.
– Но, граф, откуда вы знаете, какая у меня грудь?
– У вас она такая же, как у Кассандры, сударыня, и в довершение всего у нее, как и у вас, или, вернее, у вас, как и у нее, слева, на уровне шестого позвонка, есть черное родимое пятнышко.
– Но вы же просто чародей, граф!
– Э нет, маркиз, – со смехом возразил маршал де Ришелье, – об этом рассказал ему я.
7
Акций – мыс в Ионическом море, где в 31 г. до н. э. флот Октавиана разбил флот Антония и Клеопатры.
8
Крупнейшее в древности собрание рукописных книг. Основана в начале 36 г. до н. э., сгорела в 47 г. до н. э.
9
Ошибка: Саул не убивал своего сына Ионафана, он был убит в битве с филистимлянами (I Царств. 31, 2).