А Каменко/Кременко? Эта пародия на пародию, тень тени? Что с ним делать нашим далеким, еще не родившимся археологам? К какому выводу они бы пришли, оказавшись в этом мультфильме?
Просто они обнаружат цивилизацию, искаженную насмешкой, сумму просчетов и тупиков, пьяненьких простоватых ангелов, все то, что мы видим. Консервные ножи из меч-рыбы, пылесосы из игуаны, подъемный кран из динозавра и прочие симпатичные примеры цивилизованного «естественного» уничтожения. Все наше знание приближает нас к нашему незнанию, оно приближает нас к смерти, которая не приближает нас к богу… И кто тут мог что-нибудь придумать, по праву задается вопросом каменный идол? Нужны ли нам теоретические короткие рассказы, знание, сжатое до рок-песен, видеоигр, компьютерного вируса? Где, дети мои дорогие, мудрость, утерянная в знании, а где знание, исчезнувшее в информации?
Мифический Супермен в соответствии с легендой пропагандирует американский образ жизни, а Каменко/Кременко — глупость как латентную форму уничтожающего прозябания. Это для вас звучит слишком умно? Но теперь представь себя, о, бледное дитя, что именно ты, только что отнятый от искусанной, окровавленной материнской груди, при помощи ломающейся машины времени оказываешься в каменном, непоколебимом веке. Где выключатель, где пуговица на рубашке?.. Это старая сказка: ты оторвался от земли, не разбираешься в машинах. И вот остается тебе только начать рисовать на песке комикс о герое, который, в отличие от тебя, все знает. О том, который похож на тебя, но превращается в силача, как только съедает что-нибудь полезное.
Но только смотри (не бери пример с меня, неисправимого грешника, послушай меня), чтобы этот универсальный всезнайка, богочеловеколикий истолкователь вместо шпината (как Моряк Попай), криптона, каменного бронтобургера и тому подобных рекламируемых лакомств от повара божественной силы, — не выбрал на обед именно тебя, сынок.
Каменко? Кременко? очнулся от дремоты Деспот, этот олух… Однако славен, как Ахиллей, смотри-ка. Уорхол предсказывал, что любой человек на свете когда-нибудь переживает свои пять минут славы. Только я иной раз задаюсь вопросом, неужели кардиохирург, под скальпелем которого скончался пятидесятилетний художник, пережил свои пять минут именно тогда, когда в ужасе голыми ладонями сжимал открытое сердце? Или, может быть, позже, когда уже некое маркетинговое агентство могло запустить рекламный слоган его медицинской фирмы: «Ложитесь под скальпель, который вскрывал сердце Энди Уорхола!» А потом повторить несколько раз в цвете бледноватой крови. Dixi.
Ладислав Деспот выстреливал своим новым цинизмом, преклонив колени на кровати (скорее как барахтающийся в воде щенок, чем как верующий, которого застали во время молитвы), и, согнувшись над собственной тенью, вырезал под ней что-то на обшарпанной стене. Выпрямившись, он с удовольствием осмотрел свое творение, согнулся, чтобы обдуть пыльные контуры рисунка, и пальцем протер зубы — словно их чистит, будто только что воспользовался затупившимся боковым резцом, похожим на сахарную голову — и тут мы увидели на стене нахальное облачко, за которым пригорюнилось маленькое скользящее солнышко.
Не знаю, какой глубокий, эмблематический смысл вкладывал в рисунок Ладислав Деспот, но по мне — так эта его рисованная отрыжка более всего походила на метеорологический значок, к тому же казалось, что я сам стою в мелком облачке, не доходящем мне до щиколоток. Несмотря на мои дурацкие ассоциации, произведение Деспота привлекло наше пристальное внимание, что даже обыкновенно нарколептический Иоаким протер свои мутные глаза, а муха, белая от осыпающейся известки, слетев со стены, уселась рядом — на рефлекторно съежившийся оголенный сосок нашего неподвижного сокамерника.
Я приоткрыл было рот, но тут же захлопнул его и убрал указательный палец, нацеленный на рисунок. Ведь как потом признаться Ладиславу, старосте нашей камеры, что я знаю, кто такой Каменко Катич, черно-белый метеоролог, поскольку в течение какого-то времени, некоторым образом, если так можно выразиться, сам частично был — он?
И вот, оказавшись на улице после увольнения, оставшись без словаря, я с третьего захода сдал экзамен (обратили внимание на это магическое число?) на водительские права и уселся за пульт управления «вартбурга», с багажом (и багажником) книг за собой, сделавшим излишним зеркало заднего вида, и целых три месяца внештатно трудился (воспринимайте это очень условно) метеорологом на одном из местных телеканалов, которые тогда возникали как язвочки на языке после вторжения того самого инициального облака у Ладислава. Как это «возникали»? спросил бы с сарказмом какой-нибудь человек, повидавший мир, если бы я позволил ему коснуться этого руками. Возникали, возникали, братец мой. Правда, это были не Си-Эн-Эн, не Би-Би-Си, не Че-Дже-Ше, здесь телестудии лепили из двух комнат и забытой кладовки, заброшенного амбара или пещеры с наскальной живописью. Стоило только сунуться туда-сюда, получить частоту и запустить программу по заявкам связанных между собой капиллярами зрителей в ареале двух с половиной окраинных улочек. Прямая трансляция свадеб, похорон, проводов, информационно-политическая программа и сердце всего — спортивная передача — вот, примерно такая концепция.