Старшина скорбно раскачивался. Он уже успел распустить узел на затылке, и длинные волосы покрывали его, как развевающийся чёрный плащ.
— Сделайте же что-нибудь! — крикнул капитан. — Приведите этого парня в чувство!
Краем глаза я заметил, что педальеры вскочили с сёдел, выскользнули из своих клеток и карабкались на борт. Хоть картезиане и были всего лишь метрового роста, но двигались невероятно проворно. Такие миролюбивые маленькие существа вдруг превратились в маленькое опасное оружие. Они стонали и рычали, как в приступе бешенства.
Лодку неуправляемо несло, а потом она закружилась волчком так сильно, что я не удержался на ногах, и меня отшвырнуло к бортовым поручням. Я на мгновение глянул вниз, в темноту. Под нами было восемь тысяч метров свободного падения. Потом я увидел в свете кормового фонаря, как нас пронесло мимо скалистой стены. Она была так близко, что мы только чудом за неё не зацепились.
— Расстрелять их! — гневно крикнул капитан.
— Мы безоружны, — крикнул я в ответ.
Стена скалы снова мелькнула у нас перед носом. Вымпелы полоскались и вились вокруг палубы. Косой ветер, налетая резкими порывами, всё быстрее увлекал нас в бездну. Барка просела на корму. Я крепко вцепился в поручни. Кормовой фонарь погас. Воцарилась тьма. Над нами сверкали звёзды — головокружительные и пугающе яркие.
— Да сделайте же что-нибудь, наконец!
— Что я должен сделать, капитан?
— Хотя бы не подпускайте ко мне этих выродков!
Я повернулся к ним. Они образовали полукруг и угрожающе набычились. В их лицах произошла пугающая перемена. Это был «взгляд». В сообщениях первых поселенцев упоминалось нечто подобное. Мигательная перепонка, которая заволакивала пеленой глаза картезиан, придавая им это отсутствующее, мечтательное выражение, вдруг поднялась и обнажила жуткий взгляд. Куда только подевалась их миролюбивая погружённость в себя! На меня смотрели глаза, словно выточенные из оникса, — чёрные, враждебные, холодные и гладкие. Глаза хищной птицы — безжалостные и насторожённые.
Я был настолько поражён таким внезапным превращением, что медлил на секунду дольше, чем было можно. В этот момент они и набросились на меня.
Что-то ударило меня в грудь — должно быть, после этого я потерял сознание.
— Нет, вы не потеряли сознание, месье Паладье, — сказала она и разлила остатки шоколада в маленькие прозрачные фарфоровые чашки на приставном столике. — О, да он уже остыл. Сейчас я сделаю свежий. — Она поставила чашки и кофейник на поднос и поднялась. — Капитан Уилберфорс рассказал мне, что вы сражались как настоящий воин. Что вы отбивались от нападавших голыми руками и прикрывали его собой, так что он сумел у вас в тылу посадить барку в долину. Он хоть и водил всю жизнь только космические корабли, как он мне признался, но принцип был ему знаком.
— Он произвёл аварийную посадку, как я смутно припоминаю.
— Ну, от барки месье Фребильона остались одни обломки, зато все участники отделались сравнительно легко.
— А картезиане — старшина и четверо его педальеров?
— Их и след простыл, как только они оказались внизу.
Она вынесла поднос на кухню.
Мой взгляд упал на портрет Александра Галопена, выполненный в полный рост. Он смотрел на меня с этого портрета из-под мохнатых чёрных бровей строго и с некоторым сомнением, но всё же поднял руку, приветствуя меня, когда его сенсоры зарегистрировали, что я повернулся к нему. Старик Галопен соорудил первые солнечные фермы на орбите, от них заряжались энергией промысловые суда в мелководных морях и соляных топях. Он много сделал для городов на Внутреннем море, и в основном благодаря именно популярности отца его дочь была избрана мэром Аркашона после его трагической гибели.
В этой гостиной не только его анимированный портрет в широкой золотой раме занимал доминирующее положение, здесь всё несло на себе его отпечаток. Он присутствовал в тёмной обшивке стен, инкрустированной черепаховым рогом, в резной мебели, отделанной красными и синими панцирями маленьких омаров, и в перламутровом полу, стыки которого были залиты золотом.
День клонился к вечеру. Я наблюдал за пауками, которые усердно плели на окнах свои сети, чтобы защитить помещение от вечернего налёта насекомых.
Она вернулась из кухни и налила нам свежего горячего шоколада. Меня завораживали её пластичные движения. На ней был лёгкий белый, почти прозрачный шёлковый хитон, под которым прорисовывалась её высокая, стройная фигура. Она села рядом со мной.
— Я прослушала вашу книгу и много почерпнула из неё. Хочу поблагодарить вас за науку.