Волкова Марина
Ожерелье вечности
ПРОЛОГ
В необозримом, не поддающемся анализу пространстве — времени кипит чуждая нам жизнь, чуждая не только по форме своей, но по сути. Космос полон жизни, он — сама жизнь. Галактики — сверхмозги, мыслящие даже самой пустотой, ведут борьбу за лучшие сюжеты, разыгрываемые белковой жизнью, гуманоидами и нет. Из хаоса эмоций, чувств и боли общего информационного поля резонансом звучат любовь, нежность, счастье — мерило существования галактик. Чем выше эта нота, тем больше материла для создания новой материи, тем быстрее расширяется галактика, тесня своих не столь успешных соседок. А те, боясь провалиться совсем в тартарары в чёрные дыры из-за своей несостоятельности в этом плане, пускаются на всяческие уловки, чтобы остановить наступление — расширение лидеров. Тогда-то и случаются всяческие космические катаклизмы типа блуждающих комет, стирающих с лица истории целые цивилизации. Хорошо ли, плохо ли, но есть служба спасения — так называемые Сеятели, которые призваны не только засевать планеты жизнью, но и взращивать посеянное, а то и пропалывать…
КНИГА ПЕРВАЯ. "МАНЯША"
I
Сверкающий блик полированной брони на мгновение ослепил Николая, слёзы брызнули из глаз и прочертили полоски на грязном и окровавленном лице. Рефлекс заставил тело согнуться, вжаться в углубление в скале, — валун впереди не полностью прикрывал бы его от пристальных взглядов Стражников. Ему повезло, — Стражники были заняты разговором и не обратили внимания на повизгивание учуявших Николая псов. Подождав ещё немного, Николай осторожно забрался на вершину скалы. Открывшаяся панорама захватила дух, — перед ним лежал большой средневековый Город, окраины его скрывала предрассветная дымка. То тут, то там взлаивали собаки, петухи тоже не отставали в ежеутреннем приветствии солнцу.
Николай понял, что в Город днём идти опасно, нужно было как-то пересидеть день в надежде на то, что вечером никто из горожан не обратит внимания на его странный вид и какая-нибудь добрая душа поможет ему с ночлегом. Он очень устал, — целую неделю ему пришлось идти по горам, перебиваясь попавшимися под ноги ягодами и грибами, убегать от грозного рыка невидимых в ночи хищников и спать на ветках деревьев, рискуя каждую секунду свалиться. Его психика первое время после Появления в этих местах отказывалась принимать действительность за реальность, казалось, вот, сейчас он проснётся опять в своей ростовской квартире, в комфорте и устроенности цивилизованного быта. Но, просыпаясь, он опять с ожесточением и страхом обнаруживал себя на дереве, грязного, истощённого и в оборванной пижаме. Желудок болел от голода так, что в голове никакие мысли не задерживались, не говоря уж о поиске причин своего Появления здесь. Единственное, что он помнил, — что уснул в собственной постели, заказав, по обыкновению, сон — средневековый город и красавица Маня в его ночи. Каким образом сладкий в предвкушении сон превратился в ужасающую явь — он никак, как ни бился, не мог понять и постичь. На четвёртые сутки, набредя на дорогу, каменистую, превращающуюся местами в еле заметную тропу, он обрадовался — хоть какой-то знак присутствия людей! И, когда сзади послышался звук топота копыт и лай собак, Николай, недолго думая, с радостью бросился к проезжающим. Уже на бегу, как заяц, он метнулся прочь, рассмотрев свирепые морды огромных собак и нацеленные на него луки. Инстинкт самосохранения сработал, удивление пришло позже — какие такие луки в двадцать первом- то веке! Стражники (другое название даже не пришло в голову) оказались на высоте — одна из стрел задела щёку, придав Николаю ещё большее ускорение — он, как пр?оклятый, ломая ногти, карабкался вверх по склону горы, ожидая каждую секунду стрелу в спину. Отдышался он только за большим камнем, скрывшим его от преследователей. Собаки по такой крутизне не могли взобраться к нему, а Стражники, видимо, понадеялись, что серьёзно ранили его, увидев кровь на камнях. После короткого совещания на незнакомом Николаю языке они отправились дальше, предоставив Николая его судьбе. Теперь он осторожно пробирался вдоль дороги, опасаясь новой подобной встречи и через три дня, спрятавшись от нового конвоя Стражников, увидел Город.
В этот день он решил хорошо выспаться, справедливо полагая, что хищники вблизи большого города вряд ли его побеспокоят, тем более днём. Тайная надежда не покидала его — вдруг теперь этот затянувшийся сон, наконец, закончится — ведь вот он, Город и никакая Маня уже его не прельщала…
Проснулся он оттого, что склоняющееся к закату солнце припёкло его раненую щеку, вызвав дёргающую боль. Нужно было найти воды — во рту пересохло окончательно, да и умыться бы — иначе его вид если и не напугает, то определённо вызовет подозрение. Ручеёк нашёлся не сразу — пришлось порядком побродить по осточертевшим уже скалам, тем слаще была живительная влага, которую он пил и никак не мог напиться. В животе уже противно булькало, зато голод отступил, а в голове звенело от слабости. Хорошенько пополоскавшись и постирав пижаму, Николай почувствовал себя готовым к походу в Город, чьи высокие крепостные стены обещали прохладу, ночлег и еду.
Одному подходить к воротам было опасно, поэтому, устроившись за высоким кустом у дороги, Николай ждал удобного случая. И этот случай не замедлил представиться — в Город гнали стадо овец два подпаска в рваной одежонке. Николай пристроился идти за стадом, изображая из себя третьего подпаска, благо, первых два не обратили на это никакого внимания, видимо, измотавшись за этот длинный летний день. Проходя мимо Стражников, Николай пригнулся, как будто подгоняя овец, спрятал лицо, со страхом ожидая грозного оклика. Но всё обошлось. Никто не обратил на него внимания и за воротами, где столпилось огромное количество народу и скота. "В такой толчее и себя-то не потерять бы", — подумал Николай.
Чтобы не быть раздавленным скакавшими, несмотря на толпу, Стражниками, Николай потихоньку пробрался к каменным стенам домов. Под босыми ногами противно чавкали жидкие отбросы, окружавшие его люди, по большей части, были бедно одеты, тона их одежды были невыразительными и глухими. Большие миндалевидные глаза были, видимо, характерной особенностью этой расы. Длинные волосы мужчин роскошными хвостами струились по могучим плечам в полированном металле кирасы, прикрытым накидками с креплением у горла застёжками в виде голов хищных животных. Вооружение состояло не только из уже знакомых Николаю луков и стрел, но и из больших тяжёлых мечей, рукоятки которых были украшены с большим искусством неправдоподобно большими драгоценными камнями. Это были воины. Мужчины других сословий, одетые в накидки с уже другими застёжками, выполняющими, видимо, знаковую роль, призванными определить род занятий хозяина, выглядели не столь роскошно, как воины. Что ж, война во все времена была прибыльным делом…
Женщины в большинстве своём тоже были одеты в накидки, волосы прикрыты капюшонами, украшенными затейливой вышивкой бисером и бусинами. Чем богаче и изящней вышивка, тем более высокое положение, видимо, занимала её обладательница, — определил Николай. Стены окружающих его домов были сложены из огромных высеченных камней, увитых разросшимся плющом, окна напоминали бойницы, отражая закатное алое небо. Улица была запружена не только людьми, но и гуртами скота. Все торопились по домам в преддверии ночи. Эта всеобщая торопливость заразила и Николая, он стал разглядывать дома, пытаясь найти хоть какой-то обнадёживающий знак, соображая, что, пожалуй, в богатый дом не стоит и проситься, — ещё наваляют усердные слуги. Он понял, что лучше искать убежища на окраине, в бедных кварталах.
На первом же перекрёстке он свернул направо и чуть не столкнулся с большим верзилой, тащившем за руку оборванную девчонку лет пятнадцати, ревевшую в голос. Такое отчаяние было написано на замурзанном личике, что Николай не смог остаться равнодушным и, резко толкнув мужчину, вырвал руку девочки и подтолкнул её, мол, беги. Она с завидной реакцией, петляя, припустила по улице. Николай тоже не стал дожидаться реакции незнакомца и рванул за девчонкой, распугивая несшибленных ею овец и кур. Яростный крик верзилы достиг его ушей только через минуту, когда он свернул вслед за беглянкой в какую-то подворотню. Как в ускоренной видеосъёмке, сменялись кадры с видами заборов и дворов, а их обитатели кидались врассыпную при виде Николая. Наконец, девчонка выбилась из сил и в изнеможении практически упала на кучу сена и показала Николаю место рядом с собой. Слова её сыпались со скоростью пулемёта, но Николай ничего не смог понять и недоумённым жестом дал ей понять это. Девочка внимательно, насколько позволял уже меркнущий свет дня, посмотрела на него и произнесла: