— Постой, постой, ты, значит, переживаешь по тому поводу, что человечество не исчезло с лица земли, полуфабрикат ты мой водный? Совсем, что ли, ты обнаглел, на мировое господство замахнулся? Запомни мои слова: я тебя породил, я тебя и изничтожу за эти притязания!
— О, не убивай, меня, господин! Разве не должны мы думать о будущем, разве не должны расширять свои территории, чтобы множилось наше потомство?
— Тридцать лет, говоришь? Странно! Так, вижу, пришло время дать вам мои заповеди, — бог я или не бог? Какое у вас самоназвание, Йонгли?
— Людьми дна мы себя называем, сокращённо — донцы, благословенный Кла! Я весь внимание!
— Запомни… Как там? Не убей, не воруй, словом, ваше место на дне водных глубин и занимать территории на поверхности суши вы можете только по согласованию с людьми, там проживающими, никаких захватов, войн и прочее! Ваша задача — совершенствовать свою науку и культуру, приветствую также всяческий обмен опытом с людьми. Запрещаю браки с ними. Живите с людьми в мире, ведь вы братья по разуму.
— Благодарю тебя, Господь наш Кла! Твои слова слышат все мои соплеменники, мы приняли твои заветы сердцем и душой, о, Сиятельный наш господин! Ответь нам ещё на один вопрос. Наши оракулы предсказали твоё повторное Появление, и они не ошиблись. Но, так как мы знаем, что в прошлый раз появился ты в пору нашествия инопланетян, то, естественно, мы думаем, чем же теперь объяснить твоё присутствие, вне временных рамок обычной человеческой жизни? Неужели нашему общему родному дому опять что-то угрожает? Скажи нам, Кла, чего нам ожидать?
— А я откуда знаю? Я-то не оракул. Я сам в недоумении, как я здесь оказался, да ещё через тридцать лет после нашествия, а по моему личному времени прошло всего лишь одиннадцать месяцев. Вчера я заснул в своей ненавистной квартире, а сегодня проснулся на берегу вашего моря. Так, значит, я могу увидеть теперь Марию, какое счастье! А насчёт опасности: слушай сюда! Если таковая действительно нагрянет, то вот мой приказ: в случае благополучного исхода разрешаю вам заявить о себе человечеству на условиях равенства и мирного существования. Если же исход будет неблагоприятным для людей, — вам легче выжить в глубинах, тогда у вас и появится шанс продолжить наше дело, меньшие вы наши братья! Рыбы вы мои, лёгкого плавания вам, попутного ветра, ну, ещё там чего, не знаю, в общем, всего самого хорошего! Папа вас любит! Ну, а теперь, когда я ответил на все ваши вопросы, предлагаю немедленно отправить меня к семье, я очень соскучился и жду с нетерпением встречи с моими близкими!
Йонгли попытался, было, мне повозражать, мол, а как же церемонии, которые они приготовили для встречи со мной, но я, повращав для пущей важности глазами, сразу отмёл все возражения и решительно отправился в сферу. От волнения у меня даже закружилась голова, как только я представил себе, как обниму Марию и сына…
Афоня замолк. Тишина повисла в комнате. Почему-то никто не проронил больше ни слова. Люда перевела взгляд на Кирилла, — у того слеза медленно катилась, оставляя за собой блестящую дорожку…
YII
Прошло три месяца после описанных событий. Земля оправилась от последствий Апокалипсиса, посчитало убытки, почтила память погибших. На Ассамблее Мира Сан Саныч торжественно открыл памятник на могиле Сеятеля, выполненный известным скульптором, представляющий собой саркофаг в смертельных объятиях дракона. Гробовая тишина повисла над землёй во время минуты молчания. Каждый человек, наверное, в эту минуту спрашивал себя, а какую он мог бы жертву принести во имя блага всех. Кирилл и Люда не поехали на открытие, предпочли наблюдать за происходящим дома. Они решили, что лучше потом, без излишней помпы почтят память Спасителя.
Люда не очень хорошо себя чувствовала в связи с беременностью. Кирилл сдержал своё слово, — он очень старался, чтобы будущий ребёнок был спроектирован полностью, с большим запасом вариантов. Поэтому, когда тест на беременность оказался положительным, не было счастливее человека во всей вселенной. От избытка чувств он даже выбежал из дома и носился с дикими криками, пока не переполошил всех лесных обитателей на несколько километров вокруг. Люда счастливо смеялась, глядя на его безумства. Афоня, тоже синхронно повторявший все радостные телодвижения и крики Кирилла, на очередном вираже растянулся и пребольно ударился. Кирилл, увидев его кислую мину, подскочил к нему и несколько раз подбросил его в воздух, несмотря на его отчаянное верещание. Успокоившись, он вернулся к Люде и сказал:
— Всё. Теперь ещё одно не даёт мне покоя. Что же делать мне самому дальше? Эксперимент с "червяком" закончился, ты сама знаешь как. Хотя, ты знаешь, мне пришла шальная мысль в голову, что Сеятель — это мои родители, это их рук дело, я так чувствую, понимаешь? Очень хочется верить, что жертва их была не напрасной, тогда и я не буду, наконец, чувствовать себя их убийцей…
Загоревшийся вдруг за их спинами сам по себе экран видеофона тихо замерцал, тихое его шипение привлекло внимание влюблённых. Они с ужасом увидели, как на экране стал появляться текст: "Кирюша, милый, всё получилось. Ты умница. Мы — Сеятель. Не плачь о нас. Не вини себя. Живите и радуйтесь".
Экран погас также сам по себе, как и включился. Кирилл лихорадочно бросился проверять, откуда пришёл сигнал, но безрезультатно, — аппарат вообще не сохранил в памяти последнее сообщение, словно его и не было. Кирилл беспомощно оглянулся на Люду:
— Ты видела? Читала? Мне не померещилось?
— Да, Кирилл, ты не сумасшедший, родители же обещали тебе быть всегда рядом с тобой, — вот и весточка от них. И повод ещё один проведать Сеятеля в его последнем пристанище. Поедем?
— Да, да. Собираемся.
Кирилл посмотрел на Афоню:
— Ну, что, дружок, остаёшься на хозяйстве? И на связи?
Тот вздохнул, почесал в затылке и хотел, было, обстоятельно ответить, но был прерван Людой, боявшейся очередной проповеди:
— Да, ты же согласен, куда ж ты от дома?
Она подхватила Кирилла под руку и увлекла в дом. А Афоня сел на крылечко и стал думать о том, что нынешние хозяева не чета прежним, ни послушать тебе, ни поговорить по душам, вот Мария была удивительная женщина…
Памятник производил впечатление. Художник не поскупился на краски, — дракон был впечатляюще красивым и большим, а Сеятель в саркофаге был изображён таким, каким был до своего воскрешения — не совсем человеком, вернее, совсем не человеком. Кириллу стало тоскливо, как-то он не мог совместить светлый образ своих родителей и это нечеловеческое лицо, такое чужое в своей необыкновенности. Поэтому он перевёл взгляд на дракона и ещё раз удивился его размерам и устрашающему виду, тоже таком чуждому всему земному. Да, его образ легко ложился на образ врага, тут проблем не было. Кирилл болезненно поморщился и вообще закрыл глаза. Образ родителей стоял перед глазами, такой дорогой его сердцу, что невольно защипало глаза. Он понял, что безумно скучает по ним, что ему очень не хватает по-матерински ласкового снисхождения и отцовского верного суждения. Люда уже успела разложить принесённые маки у подножия памятника и с тревогой наблюдала за ним.
Раздавшиеся сзади шаги прервали мучительную паузу, на плечо Кирилла легла старческая сухая рука. Сан Саныч глухо произнёс:
— Я знал, что найду здесь вас, молодые люди. Есть разговор. Если вы закончили, то можем отправиться в Ассамблею, — там нас ждут.
Ожидавшая их группа людей состояла, в основном, из сравнительно молодых людей. Среди них были и знакомые: Виктор Вольф с женой Златой, которая буквально просияла при виде посвежевшей и выглядевшей прекрасно Людмилы. Беременность была той к лицу — налившееся тело и одухотворённые внутренним светом тёмные глаза в обрамлении прекрасных длинных волос. Злата простыми искренними словами выразила свою радость, они немного пошептались с Людой о своём, о женском, пока мужчины приветствовали друг друга.