Тихоокеанские лососи забираются в самые верхушки речек. Ничто не может их остановить — ни пороги, ни водопады.
Кета спешит на нерест со скоростью около пятидесяти километров в сутки. Наконец, окруженная свитой нетерпеливых клыкастых чудищ, самка останавливается на перекате и, судорожно извиваясь, расчищает плавниками глубокую яму. Потом ложится и трепетными, пульсирующими струями выпускает икру в яму, а главный — самый могучий, самый ярый горбач поливает икру молоками.
Ленки, хариусы, гольяны так и шныряют поблизости, норовя ухватить оранжевую гроздь личинок. Главный горбач, свирепо оскалив пасть, отгоняет их прочь. Бросается он и на своих собратьев, едва они приблизятся к его самке. Иногда между равными соперниками вспыхивают настоящие сражения: они грызут друг другу бока, плавники, с силой сдавливают крючкастыми челюстями хвосты и беспощадно треплют. Трусливые удирают, а слабые погибают.
Пока силачи бьются, к самке наперегонки устремляются хиленькие, тщедушные «рыцари», чтобы хоть на мгновение внести свою лепту в продолжение рода. Так из-под рогов громадных сражающихся быков-оленей иногда воруют важенок охваченные страстью молодые бычки.
Самки заботливо засыпают икру толстым слоем песка и не уплывают от своего потомства под бугром, ревностно следя, как бы кладку не разворошили другие рыбы. Их тело ссыхается, грубеет, покрывается язвами и лохмотьями кожи, обрастает грибками. Проходит неделя, две, и течение уносит к морю безобразные, вяло вздрагивающие тела когда-то сильных, непокорных красавцев. Все! Конец! Там, под бугром, они спрятали своих детей. Там, под бугром, они закопали самих себя. Таков неодолимый круг их существования: смерть ради жизни, жизнь ради смерти.
Засыпанные песком неоплодотворенные икринки обладают чудесными свойствами: не погибают, а продолжают развиваться до тех пор, пока из оплодотворенных не выклюнутся мальки. Если бы они начали разлагаться, они погубили бы всю кладку. Сколько тайн в природе! Да и сама жизнь тихоокеанских лососей тоже еще не разгаданная тайна.
Известно, например, что они совершают далекие путешествия. Одна меченая кета за 33 суток проплыла 900, а другая — 1600 километров. Некоторые молодые лососи из наших рек устремляются к югу-западу острова Хоккайдо, другие — к юго-востоку Алеутской гряды. Но где бы они ни скитались, в каких бы морях ни блуждали, они всегда возвращаются метать икру только в ту речку, где вывелись. Это доказано американскими учеными, которые, прежде чем выпускать мальков в океан, отрезали у них грудные или жировые плавники. Когда американцы убедились в правоте своих выводов, они построили широкую сеть рыбозаводов. И все затраты с лихвой окупились.
Почему же тихоокеанские лососи возвращаются в места своей колыбели? Как же они, бороздя бескрайние океаны, безошибочно находят маленькие речушки?
Одни ученые предполагают, что у лососей развит «инстинкт родной реки», «инстинкт дома». Другие говорят о каком-то «навигационном чувстве». Третьи — о «тончайшей реакции особей на внешние условия», о том, что с младенческих дней мальки якобы «впитывают» ароматы родной реки, то есть «запоминают» химический состав воды, особенности рельефа дна, берегов и т. д. Некоторые ученые считают, что ключ к разгадке этой тайны кроется в «изменениях осмотического давления углекислых соединений крови рыбы». Одним словом, гипотез хоть отбавляй, но тайна по-прежнему будоражит умы биологов.
А сибирские рыбаки убеждены, что здесь все ясно и никаких загадок нет. Косяки лососей ведут за собой из океана малыши-однолетки, которые еще не успели забыть дорогу к своей колыбели, как и их великовозрастные родичи. Рыбаки зовут таких однолеток каюрками. Каюр управляет оленьими и собачьими упряжками, ну а каюрки — громадными стадами морских бродяг. Перед поводырями-каюрками всегда идут гонцы — самые могучие самцы-одиночки, словно проверяют, не заблудились ли малыши, правильно ли ведут к свадебному ложу косяки самок.
В давние времена поимку первых гонцов, предвещавших богатый дар океана, рыбаки отмечали веселыми обрядами, песнями, факельными шествиями, кострами.
Как только раздается плеск гонцов, из лесов и гор тучами слетается к рекам воронье, сбегаются лисы, росомахи, белки, соболи, горностаи, мыши. Уссурийские тигры, властелины дальневосточных дебрей, и те не прочь отведать жирной лососинки. Хрустят рыбой даже олени, даже дикие горные бараны. Зайцы тоже подбирают чешую да косточки.
Но нетерпеливей всех ждут «великого хода» камчатские медведи. Они усаживаются на удобных позициях, где лососи прижимаются к берегу, и бьют их лапами. Рыбалка настолько увлекает медведей, что они забывают даже про еду — все ловят и ловят, рявкая от азарта и бегая вприпрыжку за каждой вырвавшейся из когтей рыбиной.