Так двух родных братьев навеки разлучило время и пространство. Это пространство с каждым годом расширяется человеком, который бездумно оттесняет «царя рек» все дальше и дальше на восток. Еще в прошлом веке, вспоминает Л. Сабанеев, огромные «красули» плескались в заводских прудах Урала. А ныне?
Совсем иная судьба у сахалинского тайменя. Его разлучили со старшим братом не ледники, не равнины, а подземные, тектонические силы, отделившие Сахалин от материка.
«Охотник» за «утонувшими» реками ленинградский профессор Георгий Линдберг считает, что было время, когда Амур шел дальше на восток — туда, где сейчас Татарский пролив. Вот почему на Сахалине обитают те же рыбы, что и в Амуре, — хариус, ленок, сиг, щука, язь, таймень. Правда, жизнь на острове сибирскому великану пришлась не по душе: он стал расти медленнее, капризнее, сделался «карликом». Знать, соленая водичка, которую он хлебает вдоволь, спускаясь в море, отбила у него прежний богатырский аппетит. Одна только гордость у него появилась — крупная блестящая чешуя, да ведь из одной чешуи ухи не сваришь.
Спокойная старость
Каждая рыба живет свои срок. Карпы и щуки — тридцать лет, осетры до ста, угри в прудах — свыше ста. Но сколько живут сибирские таймени — никому неведомо. Известно, что растут они в год примерно по 8—10 см. Таймень-однолетка имеет длину около 10 см, пятилетний — 50–60 см, тринадцатилетний — 130 см. Конечно, цифры эти приблизительны. В каждой реке растут они по-разному: где сытнее, там быстрее. Так, один шестнадцатилетний таймень был длиною в 140 см, а другой в двадцать один год — всего в 117 см.
Вес их не зависит от длины тела. Бывают долговязые, но тощие, как сушеная вобла. А бывают коротыши, зато толстые, жирные, как украинские боровы. Все-таки известно, что вес пятилетних тайменей колеблется от 2 до 5 кг, девятилетних — от 7 до 10 кг, а один шестнадцатилетний весил 23 кг.
Самый старый таймень, у которого определялся возраст, был пойман в 1944 году в Енисее, недалеко от Красноярска. Жил он 55 лет, а весил 56 кг. Интересно, сколько же живут самые древние, самые крупные? Те, которые вырывают спиннинг, утаскивают сети, о которых монголы сложили легенды?
Но дотянуть до такого почтенного возраста клыкастым голованам нелегко. У них тоже немало опасных врагов. Мальков глотают хариусы, налимы, окуни, чайки, утки. Молодых — щуки, ленки. За взрослыми усердно охотятся байкальские тюлени и таежная скопа. Медведи тоже не выпустят из лап, коли прихватят на мели.
И только у великанов жизнь безопасная, спокойная, у тех великанов, которые сами не прочь сцапать летящую скопу или утянуть глупого зазевавшегося лисенка.
Итак, сибирские таймени от всех представителей «прекрасного семейства» отличаются завидным долголетием. Ведь тихоокеанские лососи живут не больше 8 лет, сиги — но больше 12, нельма — до 25 лет.
На произвол судьбы
В горячих водах Африки обитает интересная рыба тиляпия. Она всегда плавает в сопровождении игривой стайки мальков.
Вот показался хищник. Тиляпия становится кверху хвостом (сигнал опасности) — и стайка рыбешек исчезает в ее пасти. Самка ложится на дно, маскируясь, как хамелеон. Опасность миновала. Веселые рыбки наперегонки начинают выскакивать из темной «крепости».
Тиляпия — необыкновенно заботливая мать. Оплодотворенные икринки она не оставляет среди травы и камней, а любовно, боясь помять, подбирает и держит во рту до тех пор, пока не выведутся детишки.
Сибирские же таймени бросают родное потомство на произвол судьбы. Свой первый ярко-оранжевый брачный наряд они надевают лишь на пятом году жизни, когда их длина становится больше 50 см. Мечут икру раз в два года ранней весной, сразу же после ледохода: на юге — в апреле — мае, на севере — в мае — июне. Плодовитость самок от 10 до 34 тысяч яичек, больше у старых. Во время нереста таймени не берутся, зато после становятся жадными и неразборчивыми.
Мальки «вылупляются» примерно через 40 суток. До трехлетнего возраста питаются личинками, червями, насекомыми, рачками, с пятилетнего — рыбой, птицами и грызунами.
Предполагают, что сибирские таймени откладывают икру в гнезда, которые выкапывают на перекатах с глубиной 50–70 см. Но кто из натуралистов видел собственными глазами, где и как они выкапывают эти гнезда? Не проводятся ли тут просто умозрительные аналогии с тихоокеанскими и атлантическими лососями? Для лососей рытье нерестовых ям — изнурительная, кровавая работа. Они покрываются шрамами, царапинами, ссадинами, глубокими ранами, измочаливают и ломают плавники о подводные камни. Ничего подобного не отмечалось у сибирских тайменей. Геологи и рыбаки, с которыми я беседовал, поймали ранней весной больше тысячи «красуль», и я поймал не меньше двухсот. И никто не жаловался на то, что они были избиты и ободраны. Правда, на безыменном водопаде Горбиачина, там, где отпраздновали мое «спортивное крещение», я видел раны у некоторых тайменей. Но только у некоторых. Да и раны те были очень странные, как будто их выгрызли, вырвали острыми зубами. Может, это были следы ожесточенных схваток между самцами? Как жаль, что я не догадался посмотреть, к какому полу относились раненые рыбы.