Но среди «живых молний» бывают и ленивцы.
В Саянских горах, в верховьях реки Сыстыг-Хем, как в чаше, спряталось безмолвное ледниковое озеро. По нему никогда не гуляют ветры, и люди туда не заглядывают. Лишь давным-давно вездесущие искатели золота срубили на его берегу крохотную избушку.
Вокруг озера желтые подковы песка, выше — медвежья тайга: пихты, кедры, лиственницы, еще выше — бурые пики гранитных скал — обитель снежных барсов. На лужайках пасутся маралы с телятами, лоси, дикие козы.
Как только поставили лагерь, я пошел с удочкой к ледниковому озеру и бросил мушку, сделанную из бороды Ивана Ивановича. Из темной илистой глубины медленно начал подниматься какой-то белый кружок, он все рос и рос и вот уже оказался раскрытым ртом. Угрюмая горбатая рыба с волнистым шлейфом на спине вяло чмокнула губами.
Скорее позвал геологов. Они тесной шеренгой выстроились вдоль берега. Бедному Ивану Ивановичу пришлось обкорнать на обманки всю бороду.
Хариусы поднимались к мушкам настолько лениво, что в ожидании, когда они соизволят чмокнуть, запросто можно было бы сосчитать золотистые пятна на их темных «илистых» боках. Первый раз в жизни я ловил таких медлительных толстяков. Даже стало обидно — до чего же они обленились. Я привык видеть хариусов порывистыми, дерзкими, а эти…
Впрочем, зачем им быстрота молнии, когда любое насекомое, упавшее в тихое озеро, так и останется лежать на поверхности, пока рыбе не захочется есть?! В горных же потоках — иное дело, там смотри в оба. Прозеваешь муху-«утопленницу» — унесет и не догонишь.
Над рекой кружатся чайки
Над речкой, как самолеты-разведчики, кружатся чайки. Головы вниз наклонили — рыбу высматривают. Под ними полным-полно хариусов. А поймать мудрено. Сверкают на солнце гривки переката, белеют хлопья пены. Попробуй найди.
За глыбами-валунами — тихо, прозрачно, не мешает чайкам ни пена, ни блеск волн. Все дно видят чайки: разноцветные камешки, черную тину, бурые водоросли, песок. Рябит в глазах у чаек от подводной пестроты. И не могут разглядеть они красуль-пеструшек.
Стоит горбач-красуля на быстрине. Плавник разметал, как шелковое одеяло. Дремлет. Но глазами косит во все стороны.
Под галькой кто-то шевельнулся, кто-то высунул усики. Хариус туда. Боднул головой — перевернулась галька. И начал «клевать» козявок. «Поклевал» и опять накрылся одеялом.
Из водорослей выполз живой домик. Ползет себе по дну, никого не боится: еще бы — на нем бетонная броня из песчинок. Горбач потянул губами, будто макаронину подобрал. Эх ты — зазнайка! Не спасла тебя броня бетонная!
Стоит хариус, плавником играет. Любопытно мальку — что это колышется? Подплыл посмотреть, а навстречу пасть…
Кузнечик прыгнул в воду и начал плескаться. Плещется себе, как человечек, — хлюп-хлюп ножками. Не радуйся, стрекун, твои секунды сочтены.
Жует хариус кузнечика и не замечает, как за его хвостом вздрогнуло что-то бурое. Чайки пронзительно закричали от голодного возбуждения, увидев, как таймень перекусил горбача пополам. Хотелось им полакомиться кусочком хариуса, да уж больно широка пасть у тайменя — любая чайка поместится.
Непоседливые бродяги
Только в глубоких озерах да в больших реках хариусы живут оседло. А в общем-то это очень беспокойная, кочевая рыба. Осенью она скатывается в темные омуты, а весной разбредается по таким таежным и горным ручейкам, где порой больше камней, чем воды. Разбредаются стаями — сначала идут крупные, побуревшие от старости горбачи, за ними — разноцветные середняки, и уж в самом хвосте, стараясь не отстать от взрослых, плетутся белячки-вертунки. Горбачи, отметав икру, уходят на порожистые и водопадистые угодья, лишь некоторые из них задерживаются почему-то в мелких ямах до заморозков. Вертунки остаются в верховьях каменных речек на все лето.
Кочуют хариусы по рекам. Вслед за ними кочуют таймени. Как волки, разбиваются они на парочки, каждая парочка плывет на свои хариусиные пастбища. Может быть, это случайные совпадения, но я всегда ловил в хариусиных пастбищах по паре тайменей: самца и самку.
Быстры, проворны хариусы! Но нет им спасения от тайменей. Хариусы бегут на перекаты, таймени — за ними. Хариусы под водопады — и таймени туда же. В погоне за добычей речные акулы забираются в такие ручейки, где порой с трудом удается им спрятать под воду жабры.