Мои глаза по-прежнему прикованы к брату, а руки сжимают сумочку, в которой лежит телефон и все салфетки, которые я смогла туда впихнуть.
Нуждаясь в каком-то занятии, я проверяю, что мой телефон переведен в беззвучный режим, хотя все мои знакомые здесь.
— Ты рада за своего брата? — внезапно спрашивает мистер Ветров.
Не имея выбора, я заставляю себя выдавить дрожащую улыбку и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на самого опасного человека в нашем мире.
— Да, сэр.
— Зови меня Виктор. В конце концов, мы же семья.
Семья Братвы.
Я крепче сжимаю свою сумочку и киваю.
Его глаза слегка прищуриваются, когда он говорит:
— Скоро настанет твоя очередь выходить замуж.
Боже Милостивый.
Когда я снова киваю, и у меня такое чувство, будто я наглоталась песка.
— Не волнуйся. — Виктор ободряюще сжимает мою дрожащую руку. — Я позабочусь о том, чтобы тот, за кого ты выйдешь замуж, был хорошим человеком.
Есть ли в Братве хорошие люди?
— Спасибо, — шепчу я.
Фоновая музыка затихает, и через секунду воздух наполняется фортепианными нотами Канона Пахельбеля.
Вместо того, чтобы смотреть на Аврору, я наблюдаю, как Миша изо всех сил пытается контролировать свои эмоции. Когда черты его лица напрягаются, а глаза затуманиваются слезами, я не могу сдержать свои собственные слезы.
Я очень надеюсь, что она сделает тебя счастливым, Миша. У тебя наконец-то будет дом, о котором мы всегда мечтали. И хотя мне грустно делить тебя с Авророй, я очень рада за тебя, мой брат.
Когда Аврора подходит к Мише, и я вижу, как мой брат смотрит на свою невесту со всей любовью в мире, я молюсь, чтобы тот, кого Виктор выберет мне в мужья, смотрел на меня так же.
Но в глубине души я знаю, что шансы на это ничтожно малы.
Миша и Аврора поворачиваются лицом к священнику, и пока они произносят свои клятвы, я искренне радуюсь тому, что мой брат нашел свою любовь.
После того как Мишу и Аврору объявляют мужем и женой, они идут к алтарю, а Армани направляется ко мне. Желая убраться подальше от главы Братвы, я быстро встаю и беру Армани под руку.
Идя к месту, где будут делать фотографии, я вздыхаю с облегчением.
Армани слегка наклоняется и спрашивает:
— Ты в порядке?
— Да. Просто было страшно сидеть рядом с Виктором Ветровым. У меня будет приступ паники, если мне придется сидеть с ним на приеме.
Он хихикает.
— Не волнуйся, ты сидишь рядом со мной за столом.
Слава Богу.
Подойдя к жениху и невесте, я жду, пока Эбби и Алек закончат поздравлять их, прежде чем обнять Мишу.
— Надеюсь, вы познаете только счастье и у вас будет большая семья.
— Спасибо, Тиана.
Он отстраняется, и я подхожу ближе к Авроре.
— Теперь ты Петров, — говорю я с широкой улыбкой. — Добро пожаловать в семью.
Мы эмоционально обнимаемся, прежде чем она отвечает:
— Спасибо, что поделилась со мной своим братом.
Слезы застилают мне глаза, и мы обнимаем друг друга еще минуту, прежде чем фотограф начинает отдавать распоряжения.
Глава 4
Армани
Я приклеился к Тиане, и пока мы слушаем последний тост, наклоняюсь к ней и шепчу:
— Как только Миша и Аврора откроют танцпол, мы присоединимся к ним.
Волосы Тианы касаются моей щеки, когда она отвечает:
— Я не умею танцевать.
Я хихикаю.
— Мы просто будем стоять на одном месте и раскачиваться.
Господи, она так чертовски вкусно пахнет.
Она тянется за стаканом воды, но случайно опрокидывает его.
— Пиздец, — огрызается она, быстро хватая салфетку, чтобы вытереть пролитую воду.
Взяв свою салфетку, я помогаю ей убрать беспорядок. У меня на губах играет ухмылка от того, что я слышу, как она ругается по-русски. Я несколько раз слышал, как Миша использует это слово, и понял, что оно означает ‘пиздец’.
— Прости, — бормочет Тиана. — Я неуклюжая.
— Это просто вода. — Я жестом приглашаю официанта подойти к нам и делаю заказ: — Принесите нам еще салфеток и еще один стакан воды со льдом и лимоном.
Когда официант бросается выполнять заказ, Тиана одаривает меня застенчивой улыбкой, которая трогает за живое.
— По крайней мере, я не пролила на нас воду.
Не раздумывая, я кладу руку на спинку ее стула. Мои пальцы нежно ласкают ее плечо, и это прикосновение усиливает мое влечение к ней в десятки раз.
— Немного воды еще никого не убивало, — бормочу я.
На ее щеках появляется легкий румянец, и я воспринимаю это как победу, когда она не выглядит смущенной и не пытается отстраниться от меня.