В этом море слов легко встретить невежество, безграмотность, глупость, наивность, и хоть о них и спотыкаешься, читая, но знаешь, что все это скорее тешит читателя, чем злит. Он ведь, уткнувшись в футбольную рубрику, заранее настроился на развлекательный лад.
В Мехико я стал свидетелем разговора, который вел старший тренер нашей сборной с двумя местными репортерами. Они заявились с единственной целью: узнать, что едят советские футболисты. Даже деликатный и словоохотливый Качалин был обескуражен.
– А что едят мексиканские футболисты? – ответил он вопросом на вопрос.
– Пожалуйста, – не уловив иронии, деловито ответил один из них. – Сегодня на обед греческий суп и мясо по-томпильски.
– А у нас сегодня щи, – озорно выговорил Качалин, понимая, что его ответ похлестче, чем греческий суп.
– Как вы сказали? – вздрогнул репортер, и его «паркер» беспомощно заметался над блокнотом.
Мне стало неловко, эти люди представляли мою профессию, и я спросил, зачем им это нужно.
– Читателю интересно все.
Эту фразу я не раз слышал и от других иностранных репортеров, она не то чье-то повеление, не то универсальная отмычка. Расчет правильный: читатель, завороженный футбольным действом, проглотит заодно греческий суп, и щи, и вообще любые слухи и сплетни.
Но в этом калейдоскопе не все стеклышки безобидны. Футбольная журналистика способна творить и зло. С тайным умыслом или в чувственной горячке – это безразлично, оправданий тут нет, зло есть зло.
Простая вещь: вроде бы для краткости, для удобства вместо «сборная команда Италии» пишут «Италия». И вдруг с первой полосы газеты, с того места, где сенсации дня, в тебя стреляет в упор набранный плакатным шрифтом аншлаг: «Италия и Польша накануне войны». Легко вообразить подростка, который готов понять это буквально. И уже не удивляешься, встречая на стадионах людские ватаги, ведущие себя настолько агрессивно, словно и впрямь объявлена война.
Финальный матч X чемпионата мира в Мюнхене. Накануне, с ночи, на улицах стоял разбойничий галдеж, ревели дудки. Это не то репетировали, не то возбуждали и подбадривали себя молодые болельщики – и немцы и голландцы. Все утро по главным улицам слонялись юнцы, от которых в страхе отшатывались прохожие. Какое-то исступление, какой-то неестественный надрыв угадывались в их разухабистой походке, в том, как они кутали плечи в национальные флаги, кгк дико, бессмысленно дули в однотонно ревущие трубы. Они хотели казаться молодцами, которым море по колено и сам черт не страшен.
Эти толпы юнцов привлекают внимание не одной только полиции. В Англии, где футбольные беспорядки особенно часты, ими заинтересовались психиатры и социологи. Среди других версий была названа и неудовлетворенность молодежи жизнью, духовная пустота, что и заставляет ее как бы примазываться к героям футбольных сражений, как бы присваивать себе их силу, удачливость и победы. Оттого-то с таким остервенением отзываются эти болельщики на разочаровывающие поражения своих идолов, затевают драки, бьют витрины, переворачивают автомобили. Неистовое боление за футбол для них такое же самоутверждение, как и кричащая неряшливость, и разухабистые манеры: что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание, лишь бы проявить себя.
Все «болеют» за ту или другую команду. Футбол одаривает людей не только сопереживанием, но и иллюзией соучастия. Равнодушному на стадионе скучно. Все это так. Но нельзя не задуматься, до чего же может дойти экстаз, наблюдая, как ужесточаются, накаляются до белого каления страсти, искусственно раздуваемые и пришпориваемые.
Сегодня шведский мировой чемпионат 1958 года вспоминается мне как картинка волшебного фонаря, как нечто идиллическое, патриархальное. Игра кипела на поле, этим все и исчерпывалось. В 1966 году в Англии явственно обозначилось противостояние двух континентов – Европы и Южной Америки. Четыре года спустя в Мексике кого ни спроси: «Кому симпатизируете?» – следовал немедленный автоматический ответ – либо: «Конечно, Европе», либо: «Ясное дело, Америке». Сумасбродом выглядел английский обозреватель Эрик Бетти, который любовался командой Перу и только о ней и разговаривал. В этой «борьбе миров» различалось не одно только перекрестие футбольных вкусов, полемичность была чересчур задиристой, иногда и откровенно дурного пошиба. Невозможно установить, кто выдумал и прорыл эту границу, но западная печать приняла ее как реальный факт, как нечто непреложное, да еще и удобное. Хотя хорошо известно, что нет более непримиримых соперников в футболе, чем бразильцы, уругвайцы и аргентинцы, да и стилевые различия в их игре весьма значительны, тем не менее кому-то было угодно свести их в мнимую коалицию. Точно так же обстоит дело и с европейскими командами.